В глубине живописной деревни, среди заснеженных полей и старых яблонь, расположился дом с потрескавшимися стенами и скрипучим крыльцом. Для кого-то это просто забытая избушка, но для Марфы Ивановны — целый мир, где прошли ее лучшие годы. Здесь все дышит воспоминаниями, стены помнят первые шаги дочери, ветви яблонь, теплые летние вечера. Но что делать, когда родная дочь настаивает? Пора оставить все позади и, наконец, переехать в город. Привычный мир просто рушится, а с ним и сердце Марфы Ивановны. Однако в самый трудный момент – тут, прямо на вокзале, случается невероятное! Это не просто история о доме. Это история о том, как непросто отпустить прошлое. Особенно, когда оно — это все, что у тебя есть.
Сегодня вечером Марфа Ивановна сидела на табуретке посреди комнаты. Вещи были сложены в аккуратные стопки, но ее руки все никак не поднимались дотянуться до чемодана.
Она пристально смотрела на Масю, которая мирно свернулась клубком на подоконнике, словно ничего не предвещала перемен. — Мам, ты готова? — Вера вошла в комнату, держа в руках пустую коробку. — Надо бы уже заканчивать.
Завтра утром рано выезжать. — Готова! — тихо ответила Марфа Ивановна, не отрывая взгляда от кошки. Вера тяжело вздохнула.
Она знала этот тон, вроде бы согласия, но без капли энтузиазма. — Мам, я понимаю, что тебе трудно, но в городе тебе будет лучше. Лариска ждет не дождется, чтобы помочь тебе с давлением.
А Петя даже смастерил для тебя кресло-качалку. — Да я сама все понимаю. Марфа Ивановна, наконец, подняла глаза на дочь.
— Но как я тут все оставлю? Этот дом? Двор? Кошку-то куда? В городе ей совсем плохо будет. — Мася поедет с нами. Она быстро привыкнет, — уверенно сказала Вера, пряча беспокойство.
Марфа Ивановна покачала головой. — Ты привыкла везде бежать, а я… я ведь тут всю жизнь! Вера опустилась на колени перед матерью и нежно взяла ее за руки. — Мам, я просто хочу, чтобы тебе было хорошо.
— Понимаешь? Старушка молча кивнула, но внутри все противилось. Как можно собраться за один день и оставить целую жизнь позади? Всю ночь Марфа крутилась в кровати, не в силах уснуть. Лежала, прислушиваясь к звукам своего дома.
Потрескивал шкаф у стены. За окном шумела ветка старой яблони. А Мася мягко прыгнула на кровать и свернулась калачиком у ее ног.
— И как все это оставить? — прошептала Марфа Ивановна в пустоту, погладив мягкую шерсть кошки. Ее мысли вновь унесли в прошлое. Здесь, в этой комнате, она держала на руках новорожденную Веру.
Здесь же, после смены в колхозе, шила платье на выпускной дочери. Каждая трещина в стенах, каждая царапина на полу напоминала ей о прожитых годах. Марфа Ивановна невольно посмотрела на старый комод у стены, где в рамке стояла черно-белая фотография мужа.
Николай смотрел на нее с фотографией таким, каким был в день их свадьбы. Высокий, плечистый, с хитрым прищуром и простым букетом полевых цветов в руках. Она поднялась с кровати и подошла к комоду.
Рука дрожащими пальцами коснулась пыльного стекла. — Коля, любимый мой! — прошептала она в темноту. — А что бы ты сказал на все это? — Уехать? Бросить все? В памяти всплыли кадры давно ушедших дней.
Вот Николай рубит дрова на морозном воздухе, оглядывается и смеется. — Марф, ну не стой на морозе! Чай ведь стынет. Или вот он чинит забор после бури, а она ругается с крыльца.
— Опять ты все сам делаешь. Зови уже Петьку с соседнего двора. — Да кто лучше меня сделает? — лишь отвечал он с усмешкой.
Марфа Ивановна вдруг вспомнила тот страшный день, когда Николай ушел. Как холодным утром она долго стояла у окна, не в силах поверить, что его руки больше не согреют ее плечи, что его голос не наполнит дом. Она тогда впервые подумала, что дом опустел навсегда.
— Ты бы наверняка не уехал! — тихо проговорила она. — Ты бы точно остался! Слезы подступили к горлу, но она крепко сжала кулаки. И тут из другой комнаты послышалось тихое урчание Маси, словно кошка почувствовала ее боль и спешила успокоить.
Марфа Ивановна вернулась в кровать. Но теперь в ее душе было чуть спокойнее. Николай словно шепнул ей, что дом — это и его частичка, и бросить его никак нельзя.
В неспокойном полудреме так и дождалась женщина наступления утра. На рассвете она вышла на крыльцо. Легкий мороз кусал щеки, а дыхание превращалось в облачко пара…