Руки машинально натянули шерстяной платок. — Ты чего не спишь? Голос соседки Анны Петровны заставил ее вздрогнуть. — Да как-то не до сна.
— Вот думаю себе. Ну как все это можно бросить? — Марфа Ивановна прислонилась к перилам, глядя на дальний лес. — А ведь бросать придется! Анна Петровна подошла ближе, поправила на голове платок.
— Ты что, насовсем решила ехать? — продолжила разговор соседка. Вера уговаривает. Говорит.
— Возраст уже у меня. Надо ближе к детям. — А ты-то сама хочешь? — прямо спросила соседка.
Марфа Ивановна молчала, теребя край платка. — Знаешь, что я тебе скажу, соседушка? Тебе тут намного лучше. Но кто нас в старух спрашивает? Все ведь у них для нашего же блага.
Анна Петровна тяжело вздохнула после этих слов. — Ты только главное не забудь. Мася тебе дороже всех городов на свете.
Ведь если бы не она, лежала бы ты уже давно на кладбище. Марфа Ивановна в упор взглянула на свою соседку. — Думаешь, я этого не знаю? Анна Петровна лишь кивнула и тихо пошла к себе домой.
А Марфа Ивановна так и осталась на пороге, наблюдая, как из трубы ее дома поднимается такой до боли родной дым. Вернувшись в дом, Марфа прилегла. И начала вслушиваться в до боли знакомые и родные звуки.
Потрескивание печки. Завывание ветра за окном. Тихое постукивание стрелок будильника на прикроватной тумбочке.
Но вдруг что-то пошло не так. Мася неожиданно поднялась с подоконника и начала беспокойно мяукать. — Опять тебе не спится! — проворчала Марфа Ивановна, садясь на кровати.
Однако кошка не унималась. Она спрыгнула на пол, подошла к двери и заскребла когтями, будто зовя хозяйку за собой. Марфа Ивановна встала, накинула шерстяной платок и, нехотя, открыла дверь.
Морозный воздух ворвался в дом. Но вместе с ним пришла удивительная тишина. Небо было чистым и звездным, а на снегу лежал лунный свет, окрашивая все в серебро.
Марфа Ивановна стояла на пороге дома и не могла отвести взгляд. А потом она увидела нечто очень странное. На краю двора, прямо под яблоней, стоял старый деревянный стул.
Тот самый, на котором любил сидеть ее покойный супруг по вечерам. Но его давным-давно убрали в сарай. «Откуда он здесь?» — «Это ты, Коля?» — прошептала она, сжимая полы платка.
Мася тоже подошла к стулу и тихо замурлыкала, словно что-то подтверждая. Марфа Ивановна вздохнула и вдруг поняла. Это был знак.
Знак того, что дом не хочет ее отпускать, что память живет здесь. В каждой доске, в каждом предмете, в каждом звуке Мася потянулась на подоконнике и недовольно мяукнула, когда Марфа Ивановна подняла ее на руки. «Ну вот, моя хорошая, нам пора собираться!» — тихо сказала хозяйка, ласково поглаживая полосатую шерсть.
Кошка даже прищурилась в этот момент, словно понимая, что ее спокойным дням в этом доме приходит конец. Марфа Ивановна села в кресло, устроив кошку у себя на коленях. Та замурлыкала, а в голове старушки вновь вспыхнули воспоминания.
Мася появилась здесь, когда Марфа Ивановна еще держала хозяйство. Маленький котенок, которого притащила Вера, был весь в грязи и с ободранным ухом. «Мама! Она сама нашла меня! Я не могла ее просто бросить!» — говорила тогда Вера, держа котенка в дрожащих руках.
— Ах ты, бесёнок! Ну теперь ты мой! Тихо пробормотала Марфа Ивановна, и Мася сразу замурлыкала в ее ладонях. С тех пор кошка всегда была рядом. Когда затих дом после переезда дочери, и когда стало слишком тихо после ухода мужа.
Она терпеливо слушала, как хозяйка читает газету, жалуется на давление или вспоминает молодость. «Мне без тебя никак, Масенька!» — прошептала Марфа Ивановна. Кошка подняла голову, как будто хотела ответить, но лишь сонно зевнула…