Что там за картинки-то, — закричал кто-то. Не успел он в алтаре укрыться. Там все-таки место священное, там бы его не тронули.
Заловили мужики священника, да и задирали по долу рясы. А там все ноги в наколках. Даже не в татуировках, а именно в синюшных тюремных наколках.
Да и картинки такие все тюремные. Посмотрели, а у него все тело такое. Никакой он не поп оказался, а беглый зэк.
Вот зечара поганый, притворился попом, чтобы скрыться. И еще как придумал. Как службу вести не знает, молитв не знает, так приспособился себе под нос бубнеть что-то, чтобы люди не догадались.
Вот скотина. Но хуже всего то, что тот отказывался говорить, где наш священник. Не знаю, — говорит, — и все.
Сдали этого беглого в милицию. Так те благодарны были. Оказывается, его уже давно ищут.
А он на лоне церкви, гад, укрылся. Нашего священника, связанного ведь и в лесу, в яме нашли. Тут уж совсем был при смерти.
Две недели без еды. Слава богу, шли дожди, так он хоть от жажды не помер. Отправили его в больницу, подлечили.
А когда назад вернулся дьякон, наш дурачок выбежал из своей кельи и, словно собака к ногам, прильнул и все ботинки целовал ему и на купол без креста пальцем показывал. А потом из-за пазухи креста достает. Мы все гадали, куда же у нас крест-то пропавший девался, а это, оказывается, дурачок и подобрал.
— Ну что, сам крест сберег, сам устанавливай, — сказал батюшка. — Кто я? Дурачок снова стал заикаться, я высоты боюсь. — А ты не бойся, с тобой ангелы будут, они тебя, если что, крылья не подержат.
Я тебя благословляю, — говорит батюшка и осеняет дьякона крестным знаменем. В того, словно дух святой, вселился, встал и, ни слова не говоря, взошел наверх, да и на купол полез, установил крест ровненько и назад вернулся. Жизнь пошла своим чередом.
А когда кто-нибудь нашему дьякону говорил, дескать, молодец, не побоялся таки, что сам крест установил. Кто я? Он снова начинал заикаться и добавлял, да вы что, я же высоты боюсь. Вот такие дела.