Крошечная девочка с русыми кудряшками, смеющаяся, летящая на качелях. Её звонкий голос, наполненный детской радостью. А потом – короткий вскрик, удар, хруст стекла. И крошечное тельце, лежащее на земле, судорожно вздрагивающее от боли.
– Мамочка… – услышала мать дрожащий голос малышки. И увидела эти испуганные, полные слёз глазёнки.
Марина помнила, как бросилась к ней, схватила на руки, как её сердце остановилось, когда она увидела кровь, растекающуюся по тоненькой ножке. Стеклянный осколок рассёк кожу, оставляя глубокую рану.
Тогда она отчаянно пыталась успокоить дочь. Перевязывала ранку, гладила по голове, уговаривала не бояться.
– Всё хорошо, малышка… Это просто царапина… Всё пройдёт…
Но страх в глазах Киры тогда въелся в душу навсегда.
А потом…
Марина резко сжала документы в руках, словно это могло вернуть её в настоящее, но воспоминания не отпускали.
Павел.
Человек, которого она когда-то любила, но который превратил её жизнь в ад.
После развода он использовал всю свою силу, деньги и связи, чтобы вырвать ребёнка из её рук. Он фабриковал документы, подделывал заключения психологов, подкупал экспертов – и в результате суд признал её «непригодной для материнства».
Она боролась. Судилась. Доказывала.
Но проиграла.
Павел увёз Киру за границу.
«Это к лучшему», – сказал он тогда с ледяной усмешкой.
А потом – тишина.
Никаких писем, никаких звонков, никаких следов. Он просто исчез, унеся с собой её дочь.
Годы поисков, надежд, отчаяния…
А потом – страшная весть.
«Кира погибла»!
Официальное подтверждение.
Марина не поверила. Не могла поверить. Она искала, надеялась, молилась ночами, цепляясь за малейший шанс, что это ошибка, что её дочь жива!
Но реальность была безжалостной.
Она похоронила свою девочку, даже не увидев её могилы.
И вот теперь перед ней – девушка с теми же глазами. С тем же шрамом. С той же болью во взгляде.
Ноги подкосились. Марина вцепилась в подоконник, пытаясь удержаться на ногах.
«Нет… Это невозможно… Этого просто не может быть!»
Но если это правда?
Если Кира действительно жива?
Кира стиснула зубы, её тело сотрясалось от изнуряющей, волнообразной боли. Но даже она была ничем по сравнению с тем, что разрывалось внутри – тем, что жило в её душе долгие годы.
Она не помнила, когда в последний раз не чувствовала страха. Всю её жизнь этот холодный, липкий ужас был её неизменным спутником. Он тянулся за ней длинной тенью ещё с детства, когда она впервые осознала, что никому не нужна.
Кира не знала, как оказалась в детском доме. Помнила лишь, как её, маленькую, дрожащую, привезли в серое здание, пахнущее хлоркой и старой мебелью. Помнила, как воспитательница сухо сказала: «Твоя мамаша от тебя отказалась»!
Но она не верила!