Девочка оказалась развитой, и когда она ходила в детский сад, часто выступала на утренниках, и все были в восторге от артистичной белокурой малышки. Ей бы маму другую, шептались чужие родители, такую, которая бы развивала девочку, но, увы. Оксана была совершенно равнодушна к дочери, но время от времени в ней просыпалась заботливая мать.
Девочка радовалась таким моментам, жаль, только длились они недолго. Когда Лиза была подростком, мать пыталась приобщить ее к алкоголю. – Дочка, а давай-ка выпьем, – сказала она однажды.
– Ну а что, ты уже почти взрослая, все равно рано или поздно попробуешь, так лучше со мной. Но дочь посмотрела на Оксану так, что та лишикнула, а потом, махнув рукой, опрокинула очередную стопку. На выпускном Лизе впервые стало по-настоящему стыдно за мать.
Оксана так напилась, что дочери пришлось тащить ее до дома, а перед этим она добрых полчаса провела в туалете. Долго потом обсуждали этот случай. Лизе казалось, что круче, чем выпускной, уже ничего не будет, но она ошибалась.
Однажды девушка пришла в гости со своим бойфрендом Никитой. Бабушка с дедушкой тогда уехали погостить каким-то старым друзьям, и мать чувствовала себя вольготно. Оксана сидела за столом, перед ней стояла ополовиненная бутылка водки и банка маринованных огурцов, которые мать вылавливала вилкой прямо из банки.
– Ого, а это, я так понимаю, будущий зятек? – радостно воскликнула она. – Меня зовут Оксана, а тебя? – Никита, – улыбнулся парень. – Ну, очень приятно.
Выпьешь за знакомство, паренек? – Запросто. – Никита, – предостерегающе сказала Лиза. – Да ладно, я немного.
– Но там, где немного, бывает и еще немного, а дальше уже много. Лиза ушла спать, а маменька с бойфрендом по-прежнему предавались возлияниям. А когда девушка встала попить, то застала весьма живописную картину.
Двое пьянчужек лежали в кровати в чем мать родила. – Ах ты дрянь, – закричала девушка, сдернув с парочки одеяла. – Ненавижу.
Оксана и Никита проснулись, ничего не понимая, но когда сообразили, в чем дело, обоим стало не по себе. Похоже, Оксане наконец-то впервые стало стыдно. Каждое слово дочери звучало как удар кнута.
– Ты никогда не была мне матерью, но это уже ни в какие ворота не лезет. Нет у меня мамы и не было никогда. – Так мне и надо, – думала Оксана.
– Променяла дочь на водку и мужиков, так получай, что заслужила, гадина. Оксана оделась и молча вышла из квартиры. Лиза не стала ее удерживать.
– А ты чего расселся? Пшел вон! – услышала она за дверью. Оксана вышла во двор. На улице светало.
– Куда же мне теперь податься? – думала она. – Конечно, могла пойти к кому-нибудь из подружек-собутыльниц или к Грише, единственному из ее кавалеров, который был свободен. Но отчего-то не хотелось.
– Видимо, это предел. Оксана сидела на лавочке и думала о своей жизни. – Мне уже тридцать пять, а что полезного я сделала? – Ничего.
– Так какая от меня польза? Я же совершенно никому не нужна, даже своим родителям и дочери, особенно дочери. Когда на линию вышли первые троллейбусы, Оксана поехала на автовокзал, а потом села на автобус, который следовал за город, где был женский монастырь. – Что вас привело сюда, дочь моя? – ласково спросила настоятельница монастыря, мать Серафима.
И Оксана рассказала свою историю. – Ненужный я человек, – закончила она свою исповедь.
– Не нужно так говорить, – мягко возразила мать Серафима. – Вы раскаялись, а это уже большое дело, так что в миру вы еще пригодитесь. – Ну, конечно, если хотите остаться здесь, то так тому и быть.
– И меня сразу постригут в монахини? – Нет, что вы, – тихо засмеялась настоятельница. Ее смех звучал на удивление мелодично, да и вообще в присутствии этой женщины Оксане было хорошо и спокойно, наверное, впервые в жизни, не считая детства. – Пока поживите в качестве послушницы, – объяснила мать Серафима.
– А потом, когда вы решите, что хотите служить Господу, ну что ж, примите постриг. Монастырь располагался в сосновом лесу, аромат которого действовал на Оксану успокаивающе. Только здесь она впервые задумалась о том, что ей никогда не приходило на ум, о смысле жизни, любви к родным, духовной связи с ними.
– А нужна ли мне монашеская жизнь? – думала Оксана. – Может быть, еще не поздно исправить все там, в миру. Когда она поделилась своими мыслями с матерью Серафимой, та ответила:
– Вот поэтому мы и даем время подумать. Служение Господу – очень ответственный шаг, гораздо ответственнее, чем любой другой. – Да, наверное, – вздохнула Оксана, – но мне бы хотелось пока пожить тут.
– И это самое лучшее, что вы можете сделать. Наведите порядок в душе, ну а потом ступайте с Богом. Оксана прожила в монастыре чуть больше месяца, а потом с ужасом поняла, что беременна.
На сей раз она не сомневалась, кто отец ребенка, но об этом ей было стыдно даже думать. – Это как-то влияет на ваше решение вернуться в мир, дочь моя? – поинтересовалась матушка. – Я много передумала об этом и считаю, что должна вернуться, хотя бы для того, чтобы попросить прощения у родных и, если получится, исправить ошибки.