Передав письмо, Иван отправился в родное село. А когда приехал, сразу понял, что люди суетятся неспроста.
«Иван, вернулся, живой, здоровый!» — радостно воскликнул Степаныч, давно настроивший против себя все село из-за того, что не верил в виновность Ивана. «Если можно так сказать, тебе крупно повезло. Столько лет на зоне высидеть не каждому под силу».
Сам Иван не слишком радовался. В родном селе его не ждало ничего хорошего, кроме пустого дома, полного воспоминаний о прошлой жизни и покойной матери, горстки бумажных купюр, завернутых в тряпки, да общественных плевков, от которых невозможно было спрятаться.
Вот и все, что досталось некогда целеустремленному и подававшему надежды человеку, строившему светлые и далеко идущие планы на жизнь.
Ох, горе, горе, запричитал он, войдя в сарай и не увидев там старого трактора. Куда же он мог подеваться?
Иван сразу отправился к Степанычу и, искренне удивленный тем, что мужчина ничего не сказал, спросил про трактор. «Не хотел я тебя расстраивать», — сокрушался Степаныч, — «подумал, столько лет прошло, ты и не вспомнишь».
«Как это я могу забыть про отцовское наследие?» — изумился Иван. «Это же все, что у меня осталось».
Отец, какими бы ни были обстоятельства и что бы ни случилось, никогда бы не забыл про свой трактор. Да и работать как-то надо, жить дальше, куда меня возьмут после отсидки?
А на селе с работой не густо. «Да, Иванушка, так оно и есть», — грустно вздохнув, согласился мужчина.
Ведь столько лет прошло, а ничего не изменилось. Как вымирало наше село, так и вымирает.
Теперь еще и бабы поразбежались кто куда. Кто к родне уехал, а кто и вовсе подальше сгинул, лишь бы тебе на глаза не попадаться.
Бояться? Да не того. А трактор твой угнали давно.
Это случилось почти сразу после того, как мать твоя умерла. Я как-то пошел проверить, гляжу — сарай открыт.
Подумал, что угнали, неизвестно куда. Заглянул внутрь — трактора нет.
Ищи теперь, свищи. Да и зачем он тебе, столько лет прошло?
Он небось давно в рухлядь превратился и не ездит. Но Иван не мог так просто смириться с тем, что отцовское наследие увели из-под носа.
На следующий день достал из-под пола старенький велосипед и поехал по соседним селам спрашивать про трактор. Да, много лет прошло, немало воды утекло, но вдруг повезет, и отцовское наследие к нему вернется.
И вот, проезжая мимо одного из соседних сел, смотрит Иван в чистом поле, а он и стоит.
Ржавый, уже не на ходу. Потрепала отцовский транспорт матушка-природа, что ж теперь поделать?
Вот только кто же его сюда пригнал, как он здесь оказался? «Эй, уважаемый!» — окликнул Иван мужика с ведрами, который неспешно шел по тропинке.
Колодец в селе находился далеко от домов, а что поделать? Не жить же без воды.
Водопровода отродясь не было, да и вряд ли когда-нибудь будет. Местные жители не надеялись, что их жизнь станет хоть чуточку цивилизованнее: как жили, так и помирать будут.
«Чего тебе?» — недовольно ответил мужик. — Не видишь, что ли, какую тяжесть тащу? Того и гляди, на землю завалюсь да пропаду под этим коромыслом.
Сил никаких нет, спина отваливается, а тут еще ты орешь. Что надо?
— Извини, мужик, извини, но без надобности я бы тебя не окликнул. Не знаешь, случайно, чей трактор? Ты же, насколько я понимаю, местный, должен знать.
— А тебе зачем? — удивился мужик. — Неужто тебе понадобилась эта старая рухлядь? Да он тут стоит столько, сколько моей внучке лет.
Давно никому даром не нужен, а перегнать да в болото спустить некому. Тебе-то для чего понадобился?
— Мужик, давай без лишних вопросов, просто скажи, чей это трактор, и все. Что, тебе жалко, что ли?
Соскочив с велосипеда, Иван подошел к соседнему дому, где у крыльца сидела пожилая женщина. От нее веяло такой тоской, что он не сразу решился подойти.
— Тебе чего надо, милок? — спросила она, увидев Ивана у калитки. — Чего подглядываешь, высматриваешь, вынюхиваешь? Говори, с чем пришел?
— Извините, не хотел вас напугать, мне бы с вами поговорить, если вы, конечно, не против.
Марфа сразу догадалась, зачем он пришел. Чего уж тут таить? За версту услышала разговор с Николаичем.
Кто ж такие вопли мимо ушей пропустит? А у Марфы, хоть она уже и не молода, слух отменный, как в юные годы.
— Грешен мой Алешка, грешен, — запричитала женщина, разливая чай по чашкам. — Раз уж сам ты меня нашел, приехал, то все как на духу расскажу.
Это он Тоньку тогда погубил. Только не со зла, не нарочно, а случайно.
Так уж получилось, а тюрьмы он испугался. Да и я бы не допустила, чтобы он за решеткой оказался.
Какая мать не вступится за своего единственного сына, за свою кровиночку? Каким бы он ни был, я же его родила и воспитала.
Видимо, плохая я мать, плохая. Иван не понимал, о чем говорит женщина, и после ее слов у него возникло много вопросов.
Но он сидел и молчал, терпеливо ожидая, когда Марфа продолжит.
— Сам знаешь, в нашем селе с работой всегда было не густо. Что сейчас, что тогда, кому мы нужны, нищие и обездоленные?
Так и сгинули бы в своих полуразваленных деревянных лачугах без воды и отопления. Но выживать-то как-то надо было.
А у отца твоего был трактор, который он тебе после смерти передал. А ты парень смышленый, разве не по годам?
Вот мой Алешка на твой транспорт и позарился. Увидел, как ты в нерабочее время по полям на нем рассекаешь, и смекнул, что можно воспользоваться ситуацией.
Улучил момент. Ты из трактора вышел — то ли что-то случилось, то ли просто так.
Я уже точно не вспомню, что он об этом рассказывал. Давно это было.
Он тебя по голове огрел, а как за руль вскочил, там Тонька оказалась, только он ее сразу и не заметил.
Погнал на всех парах, а она испугалась, дверцу открыла и выпрыгнула на полном ходу. Алешка мой затормозить не успел.
Когда остановился и к Тоньке подбежал, она уже не дышала. Платье изодрано, сама вся синяя, бледная.
Понял он, что дело плохо, трактор бросил, а сам домой примчался. Глаза шальные, сам мечется, страшно стало.
Я его спросила, а он все как на духу рассказал. Я сама сильно испугалась: что же теперь будет?
Но о том, что он там был, никто не знал, ни слухом ни духом, и на тебя все повесили. А он потом, когда мать твоя умерла, трактор из сарая умыкнул.