— Ты еще за кредит не заплатила, — напомнил Гена жене.
— Какой кредит? — Тома чуть ли не подавилась бутербродом.
— Ну как какой, Томочка, я ведь рассказывал. Денег не хватало, я взял кредит. Там сумма-то небольшая, всего пятьдесят тысяч.
— И куда ты их потратил? — Тома старалась сохранять спокойствие, хоть это и плохо у нее получалось.
— Ну как куда… По мелочи… Маме надо было помочь, у нее там на даче проводку меняли, продукты…
— Продукты? Ты сейчас шутишь, да? Продукты покупаю я, заказываю каждую неделю. Какие ты мог продукты покупать? — Тома сделала глубокий вдох, скандала только с утра не хватало. — Твой кредит, ты и плати.
Женщина бросила недоеденный бутерброд на стол, взяла сумку и вышла из квартиры, громко хлопнув дверью. Муж взял кредит для мамы и велел жене платить, ха, какой нахал.
— Да она вообще меня не слышит, — жаловался Гена матери, которая каждый день заходила в гости. — Сегодня, представляешь, скандал устроила на ровном месте. А я ведь ничего такого не сделал, ну кредит взял, так я ведь не просто так. Тебе помочь хотел. Я ведь мужчина, в конце концов, должен помогать родителям. А она мне не дает чувствовать себя заботливым сыном, понимаешь?
— Ох, сразу тебе говорила, держи Томку в ежовых рукавицах, — ворчала мать. — Ну ты не переживай, тебе расстраиваться нельзя, голова будет болеть. Лучше давай чаю попьем с вареньем малиновым. Осталось еще оно? Что-что, а варенье у твоей Томки отлично получается.
— Конечно, есть, мама. Я тебе еще с собой баночку положу.
Тома вернулась домой вечером после работы, немного задержалась, муж встречал ее у порога.
— И где это ты была, не хочешь рассказать?
— Если ты не знаешь, то нормальные люди работают каждый день. Или тебе мама не говорила об этом? Она ведь была у нас, да? — Тома прошла на кухню, чтобы убрать хлеб и сразу поняла, что свекровь заходила.
Запасы в холодильнике заметно поубавились, не стало полукопченой колбасы, которую Гена никогда не ел, банок с вареньем словно и не было, Тома вместе со своей мамой летом варили, и домой она привезла тогда пять банок, ни одну так и не попробовала. Молоко в коробке, которое могло храниться месяц, испарилось, чай со вкусом смородины тоже пропал, даже баночки стеклянной не оказалось на месте, в которую Тома наливала мед.
— Да, была. Она моя мать и имеет право быть тут столько, сколько захочет.
— Да все понятно, можешь не объяснять. Только скажи мне, пожалуйста, почему ты отдаешь своей матери продукты из нашего дома? Сколько можно? — Тома взорвалась.
День выдался тяжелый, а в холодильнике опять шаром покати, хотя она покупала продукты несколько дней назад. И по ее расчетам их должно было хватить на неделю, но добрый Гена, сам не работая, отдавал своей маме каждый день понемногу.
— Я твою мать обеспечивать не должна. Мне тебя на шее хватает!
— А ты, видимо, забыла, как моя мать, как ты выразилась, помогала нам. Забыла? Так я тебе напомню, эта квартира у нас только благодаря моей маме! И ничего страшного в том, что я ей дал немного колбасы, не случилось!
— На эту квартиру я пахала восемь лет без отпуска! В то время как ты искал себя! И заметь, так и не нашел! И на колбасу зарабатываю тоже я!
— Я не смог найти себя только из-за тебя! Всего себя в семью вкладывал!
— Правильно, дорогой мой, мне тоже нужно было в семью вкладываться и жить за счет твоей мамы!
Тома хлопнула дверью в ванной и заплакала, а Гена, явно не понимая, из-за чего жена расстроилась и раскричалась, спокойно отправился смотреть телевизор. Всегда ведь так жили.
Гена и Тома расписались десять лет назад, полюбила его Тома за то, что говорит красиво, в любви признавался, рассказывал, как жить красиво будут, на руках всю жизнь носить будет…
Свадьбу устраивать не стали, гостей не звали, счастье-то не в празднике было, а в двух любящих сердцах, как говорил Гена.
Тома тогда только начала работать, а у Гены никогда и работы нормальной не было, он старался, первое время где-то подрабатывал, только все у него не так выходило. На стройку устроился, недосмотрел за инструментом, из зарплаты вычли. Потом теплицы собирал, там одну умудрился сломать, опять долги.