Марина проверила показатели, пульс слабый, давление низкое, показатели крови оставались нестабильными. Его состояние было тяжелым, однако изменения в назначенной дозе могли стать фатальными. Девушка прекрасно понимала, что любая отсрочка водимых препаратов может быть опасна, но еще более опасной ей казалось идея ввести в вену что-то поддельное.
Марина решила действовать осторожно и для вида приготовила шприц. Уже наполненный безопасной, старой дозой, которую Саша получил бы накануне. Выбрав момент, она сделала вид, что вводит Саше новую ампулу, но на самом деле ввела лишь ту часть дозы, которая точно не могла причинить вред.
А мутную ампулу с поддельной этикеткой она надежно спрятала в своем шкафчике. Пусть будет лучше так, подумала она, чем я буду потом раскаиваться. Саша за ночь не улучшился, но и не ухудшился.
Его состояние оставалось стабильным, хоть и критическим. Марина всю ночь напролет сидела возле палаты, контролируя показатели. В голове у нее всплывали отрывки разговоров.
Кто-то в больнице шептался о завещании Вересова, о том, что у него двое детей от первого брака, один – сын больной Саше, и вторая – дочь, которая уехала учиться за границу. Говорили еще о жене Михаила Олеговича, Анне, которая младше его на двадцать с лишним лет и, похоже, не слишком-то привязана к пасынку. Слишком много слухов ходило о семье Вересовых.
Но за каждым слухом могло крыться зерно истины. Время тянулось мучительно долго. Иногда Марине казалось, что вот-вот в палату ворвется Колесников и заявит, что она саботирует его предписание.
Однако дежурный врач не появлялся. Когда наступило утро и первые лучи солнца начали проникать сквозь жалюзи, заведующая отделением, Татьяна Петровна, пришла проверить состояние пациентов. Она мельком спросила, как наш Саша.
Ночь прошла без изменений, осторожно ответила Марина. Показатели стабильны, но улучшений нет. Заведующая кивнула и заметила, что Саша стабильно тяжел, а значит, нужны дополнительные консультации и, возможно, корректировка лечения.
Но Марина ничего не сказала про поддельную ампулу. Она все еще не была до конца уверена, кто стоит за этим и как правильно действовать. Когда Татьяна Петровна ушла, Марина направилась к своему шкафчику, чтобы еще раз осмотреть мутную ампулу.
Но едва она успела открыть дверцу. Как в конце коридора послышался шум. Там возле главного входа в больницу возникла суета.
Задерганная регистраторша, проходя мимо, пробормотала, что, оказывается, к больнице подъехали три черных внедорожника, больших, дорогих, с тонированными стеклами. Видимо, люди серьезные, охрана богача или сам Михаил Олегович. Марина выглянула в окно, и у нее внутри похолодело.
Действительно, у входа припарковались три массивные машины, из которых один за другим выходили крепкие мужчины в строгих черных костюмах. Это была группа личной охраны Вересова. Следом приехала светлая машина, из которой вышел сам Михаил Олегович.
Он выглядел напряженным и очень встревоженным. Со стороны могло показаться, что его только что срочно вызвали с важной встречи. Она тут же вспомнила слухи о том, что после смерти жены, матери Саши, Михаил женился на второй супруге, и ходили сплетни.
Что Анна в последнее время настойчиво подталкивает мужа принять решение по поводу наследства и по поводу содержания больного Саши, ведь лечение уже стоило целое состояние. Возможно, именно сегодня что-то должно проясниться. Но все это были лишь догадки.
Факт оставался фактом, к больнице приехали не просто так. Обычно Михаил Олегович предпочитал, чтобы его сопровождали один-два телохранителя, а тут сразу три внедорожника. Видимо, вопрос крайне серьезный.
Марина заметила, как по коридору к ней быстро идет другой врач, Андрей Платонович, коллега Колесникова. Этот человек пользовался уважением среди медперсонала, его считали профессионалом и очень аккуратным, честным человеком. Он остановился, тяжело вздохнув, «Марина, что у нас происходит?» Я слышал, ночью были какие-то странности, и Колесников был здесь, хотя дежурил он не в нашем отделении.
Андрей Платонович, сказала она тихо, покосившись по сторонам, «Можно поговорить в ординаторской наедине?» «Конечно», с явным волнением ответил врач. Они зашли в пустую ординаторскую, и Марина тихо закрыла за собой дверь. «Я не знаю, кому доверять», начала она, «но вы кажетесь мне единственным, с кем я могу поговорить.
Ночью я видела, как доктор Колесников, она сделала паузу, подбирая слова, возможно подмешивал что-то в ампулу, предназначенную Саше. Андрей Платонович недоверчиво нахмурился, «Что значит подмешивал?» Он налил в шприц какую-то жидкость, видимо, яд, или не знаю что, потом ввел ее в ампулу. Я точно видела, как он нервничал, смотрел на часы, прятал пузырек в карман.
Врач тяжело опустился на стул и провел рукой по лбу, это очень серьезное обвинение. «Ты понимаешь, да?» «Понимаю, но у меня есть ампула, я ее не стала колоть Саше. Я сделала вид, что вожу препарат, но ввела только часть старой дозы, без подмешивания.
Состояние мальчика не ухудшилось, и это уже хорошо. Я не знаю, можно ли отдать ампулу на экспертизу, но я боюсь, что здесь может все замять, если замешаны большие деньги и интересы. Андрей Платонович с минуту сидел молча, потом встал.
Давай так, я отвезу эту ампулу в нашу химическую лабораторию, где у меня есть знакомый специалист. Сделаем первичный анализ. Но надо действовать быстро, пока никто не заподозрил.
«Мне страшно», — призналась Марина, — «если Колесников узнает, что я это заметила». «Тише», — сказал врач, обнимая ее за плечи, словно пытаясь успокоить. «Если все действительно так серьезно, мы не можем молчать».
Тем более, Михаил Олегович уже здесь. Возможно, он приехал именно потому, что кто-то из его окружения предупредил о проблемах. Или Колесников собрался что-то сделать, и сейчас всем будет говорить, что мальчика нужно переводить в другую клинику? Не знаю.
Но одно ясно, мы обязаны защищать жизнь пациента. Андрей Платонович попросил у Марины подозрительную ампулу. Она достала ее из кармана халата.
«Я вернусь через час, максимум два», — пообещал врач. Постарайся сохранить спокойствие. «И если кто-то будет спрашивать, где я, скажи, что я поехал на срочное совещание к главврачу».
Марина кивнула, стараясь говорить ровно. «Хорошо, буду осторожно». Выйдя из ординаторской, врач направился к лифту.
А Марина услышала, как к ней приближаются громкие шаги. Это шли телохранители вместе с Михаилом Олеговичем. Она затаила дыхание и сделала вид, что просто перешивает швы на одежде для пациента, хотя в реальности у нее руки слегка дрожали от волнения.
В коридоре возник сам Михаил Олегович, высокий, широкоплечий, в дорогом темном костюме, с дерзким взглядом и надменным выражением лица. С ним было трое крепких мужчин, а чуть позади шла его молодая жена Анна, стройная блондинка с безукоризненным макияжем в элегантном бежевом платье на высоких каблуках. Вид у нее был слегка встревоженный, но она держалась холодно и отстраненно.
«Где мой сын?», — резко спросил Михаил. Марина указала на палату, он там, в пятой палате. «Кто сейчас его лечащий врач?», — напрямик спросил бизнесмен, оглядываясь, словно пытаясь найти глазами человека в белом халате.
Марина ответила как можно спокойнее. Анна, официально лечащий, доктор Колесников, но заведует отделением Татьяна Петровна. А сегодня с утра все контролирует еще Андрей Платонович, он только что вышел, у него срочный вызов.
Михаил нахмурился, Колесников, значит, он перевел взгляд на свою жену, которая стояла рядом, закатив глаза. Надеюсь, они делают все возможное. «Анна, дорогая, ты хотела что-то сказать?» Анна сделала шаг вперед и устало вздохнула.
«Мы с твоим отцом, Саша, приехали, чтобы убедиться, что тебе оказывают лучшее лечение», — сказала она, хотя сам Саша был в палате и вряд ли мог слышать ее слова. «Мне нужно поговорить с главным врачом или, не знаю, с кем-нибудь. Кто может прояснить ситуацию?» Мы уже столько денег потратили на эти препараты, а прогресса не видно.