Наталья не слышала последних слов, очнулась она уже в больнице. В коридоре сидела та самая девушка, ее настоящая дочь. — Кто вы ей? — спросил врач у девушки.
— Да никто! — ответила она с ехидной улыбкой. — Девушка, вы понимаете, что довели ее до сердечного приступа? Да не гони ты! Я эту тетку первый раз в жизни вижу. Какая же ты глупая! Вы же с ней одно лицо! Зачем ты так с матерью? Иди к ней, поговори! — медсестра настояла.
Жанна медленно вошла в палату, с неохотой следуя предложению. Тетка, казалось, ни на секунду не отрывала от нее взгляда. Ее губы дрожали.
— Сядь, детка! Дай мне свою руку! И Жанне внезапно перехотелось грубить. Ей хотелось, чтобы эта чужая женщина назвала ее деткой еще раз. Бедная моя девочка! Моя доченька! Прости меня, пожалуйста, за все! Эй, тетя! Я не ваша дочь! Вы, наверное, головой ударились? Слезы текли по лицу женщины.
— Ты моя дочь, Жанна! Моя родная дочь! Что за чушь? Что вы такое говорите? Я пришла к тебе посмотреть. Я ничего не знала, поверь. У меня есть дочь, Даша.
А ты? Ты вышла? И я поняла, что все правда. Все, что сказала та страшная женщина, это правда. Она это сделала своими руками.
Жанна слушала этот несвязный бред и вспоминала слова врача и медсестры. Она видела все своими глазами, но не хотела верить. Да, эта тетка с ней чем-то действительно похожа.
Она словно смотрела на себя в зеркало, хотя отражение было постарше. Но мало ли совпадений в жизни бывает. Как бы то ни было, она все же любила свою непутевую мать, Вальку, так и звала мать Валькой, а отца Генкой.
Иногда родители расходились, и тогда к матери приходил трусливый Жорик. Он гулял от жены, клялся в любви Вальке, но всегда жадно скользил взглядом по молодому телу Жанны. Девочка любила обоих родителей, но мать, безусловно, была ей дороже.
Мама всегда защищала ее от гневного и вспыльчивого отца, пряча ее за собой. Когда мама была трезвая, у Жанны наступал настоящий праздник, хотя такие дни становились все реже и реже. Наташа, выйдя из больницы, долго размышляла над произошедшим.
Она решилась рассказать Евгению всю правду. Однако он, разумеется, не поверил ей с первого раза, назвав все это бредом сумасшедшей бывшей. Евгений так презрительно отзывался о Галине, что Наталья даже почувствовала некую жалость к ней.
— Ты же говорил, что расстался с ней, что она ушла к любовнику? — настойчиво спрашивала она. — Ай, я даже не помню, что я тогда говорил. Может, так оно и было.
Мужчина отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. — Не понимаю, зачем тебе ворошить это старое дело? — Ворошить старое дело, — говоришь. — Там же наша дочь.
Моя дочь, — с отчаянием произнесла Наташа. — А Дашеньку теперь куда? Отправишь к тем алкоголикам? Я предлагаю оставить все, как есть. Я считаю Дашу своей дочерью, хоть она и не родная мне по крови, как ты говоришь.
Она просто погибнет там, понимаешь? Мне казалось, что ты любишь Дашеньку, а ты, видимо, любишь только деньги, дорогая. Чего ты хочешь добиться этим? Чтобы роддом выплатил тебе компенсацию? У Галины денег нет, она из психушек не вылезает уже годами. Как ты можешь? Как у тебя язык-то поворачивается такое говорить? Я никому не отдам Дашу.
Но и Жанну тоже нужно спасать. А по поводу Галины, то ты конченый негодяй. И не смотри на меня так.