Жанна боялась признаться даже сама себе, что все это правда. — Жанна, а что это люди говорят? Это все правда? — Даже не знаю, Вовка, может и действительно правда. Но ты же похожа на дядь Генкину мать.
— Ну и что с этого? — Ты вот на сантехника похож, и это же не значит, что ты от него! — грубо ответила девушка. — Уж лучше бы от него! — сказал мальчик после паузы. — Тебе-то хорошо, у тебя теперь целых две пары родителей.
— А у меня только мама! — Жанна притянула к себе голову мальчика и чмокнула в пахнущий солнцем затылок. — Ничего, Вовка, как-нибудь прорвемся. Придет время, и твой отец обязательно тебя найдет.
Ну или мать, как в моем случае. — Ну уж нет, я мамку свою люблю, и мне другой не надо. — Думаешь, мне надо? — вздохнула Жанна.
— Я тоже Вальку люблю, какая бы она ни была. И Генку тоже. Они ведь мои родители.
На следующий день Жанна набралась смелости. Достала свое лучшее платье, привычно надела маску безразличия, и шагнула через порог. К той самой женщине, которая называла себя матерью.
Валентина, страдая от очередного похмелья, с тревогой смотрела на дочь. Ее лицо было уставшим, а глаза блуждали, не находя покоя. Она едва держалась на ногах, но все же пыталась преградить Жанне путь.
— Куда ты собралась? — спрашивала она дрожащим голосом. — Неужели к ней? Не пущу, ты ведь несовершеннолетняя. Жанна, ничего не отвечая, спокойно убрала тонкую руку матери с дверного косяка.
Ее движения были уверенными, но сердце сжималось от боли. Она сделала шаг за порог, но тут же остановилась. Услышав, как Валентина, уже не сдерживаясь, всхлипнула.
— Ты моя дочь. Слышишь? Только моя. Все, что они говорят, — глупое вранье.
Ты ведь копия бабушки. Ну зачем тебе туда идти? Жанночка, не уходи, доченька. Ее голос срывался, а слезы текли по щекам.
Жанна повернулась, растерянно глядя на мать. — Мам, что с тобой? — Жанночка. Валя бросилась к ней, обхватила ее руки и лицо и покрыла поцелуями.
— Ты моя. Слышишь? Даже если это правда, если та женщина действительно подменила вас, мне не нужна другая дочь. Мне нужна только ты.
Я тебя люблю. Ты моя крошка. Ты моя жизнь.
Только ради тебя я еще и живу на этом свете. Уйдешь, и мне незачем будет жить. Жанна не могла оторвать взгляда от ее истрадавшегося лица, от этих глаз, полных отчаяния.
Валентина продолжала, словно хватаясь за последнюю ниточку надежды. — Я мечтаю, как ты вырастешь и получишь образование. И мы уедем отсюда подальше, туда, где начнем все заново.
Я брошу пить, слышишь? Буду работать, поваром устроюсь. Мы уедем на север или еще куда-нибудь, где ты сама захочешь. Ты выйдешь замуж, а я буду сидеть с твоими детьми.
Только не уходи, Жанночка. Умоляю тебя. Ее слова полной искренности буквально разрывали сердце Жанны.
Она лишь тихо прошептала в ответ. — Мамочка, ну что с тобой? Мне ведь в школу надо. У меня практика, и я вернусь.
Обещаю. Валя продолжала всхлипывать, пока Жанна, успокаивая ее, не положила ладони на ее лицо. — Ну все, успокойся.
Я, конечно же, вернусь. Тихо добавила она и шагнула за порог, обернувшись еще раз, чтобы увидеть глаза матери, наполненные болью и надеждой. В это время Наташа размышляла о том, как ей поговорить с дочерью Дашей.
— Дашенька, послушай, доченька, нам нужно серьезно поговорить. Даша подняла свои светлые глаза, обрамленные черными ресницами, контрастировавшие с темными глазами Натальи и Евгения. — Мама, послушай, я уже все знаю.
Мне нужно уйти, правда? — Куда уйти, доченька? Куда тебе нужно уйти? — Ну как куда? — Туда. К тем другим родителям. — Да шутка.
Ну что ты такое говоришь? Как ты можешь так думать? Ты моя дочь, наша, моя и папина. Знаешь, что папа сказал? Он сказал, что даже если это правда, то ты его единственная дочь. Но пойми и меня тоже, девочка моя.