Деревней то место, где жила мать его покойной жены, назвать было можно лишь с натяжкой. Это был крохотный поселок, затерявшийся в бескрайних полях пшеницы и ржи. Но у этого места было свое обаяние.
Там был даже небольшой магазинчик, начальная школа и старое полузаброшенное кладбище, боком приютившееся на краю поселения. Владимир больше так и не женился. И не потому, что был охвачен непреодолимой верностью к давно ушедшей жене.
Конечно, в первое время он тосковал по ней безмерно. Каждое воскресенье отправлялся на ближайший поезд, который увозил его к маленькому поселку. Затем ему приходилось идти пешком несколько часов по проселочным дорогам, преодолевая десяток километров до крохотного кладбища, где покоилась его любимая Олечка.
Его всегда встречала с теплотой теща и заваривала крепкий горячий чай. Угощала своими знаменитыми домашними пончиками, наполненными вишнями, малиной или черной смородиной, в зависимости от времени года. И обязательно передавала с собой пакет с банками ароматного варенья, сделанного ее заботливыми руками.
Шло время. И острая боль утраты начала постепенно отступать. Визиты Владимира на могилу жены стали чем-то привычным и не таким болезненным, как раньше.
Поначалу он приезжал каждую неделю, но постепенно его поездки становились все реже и реже. Сперва он стал появляться раз в месяц, затем его визиты сократились до одного раза в полгода, а спустя еще некоторое время – всего один раз в год. Но теща никогда не выказывала ни обиды, ни разочарования.
Она даже слегка удивлялась тому, почему ее зять до сих пор не нашел себе новую спутницу жизни и не открыл новую главу в своей судьбе. «Так и состаришься один», – неоднократно упрекала она его с мягкой улыбкой. «Да успею еще», – отвечал Владимир, не придавая ее словам большого значения.
«Вот куплю себе квартиру побольше тогда и женюсь». На самом деле Владимир вовсе не был таким уж святым и неприступным, как казалось окружающим. Он преподавал в университете, одновременно занимался небольшим частным бизнесом, и в его жизни периодически появлялись разные женщины.
Были среди них красивые и не очень, молодые и зрелые, но все эти отношения оставались поверхностными и непродолжительными. Ему даже нравилось, что за его спиной люди шептались «смотрите, какой верный муж», «а как он хранит память о покойной жене», «даже и не думает о новой». Это создавало определенный образ, своего рода ореол вокруг него, который он поддерживал, возможно, бессознательно.
Но Владимир так и не женился, даже тогда, когда он покинул свою маленькую тесную однокомнатную квартиру и перебрался в более просторное и комфортабельное жилье. Вместе с ним переехал и портрет Ольги, стоявшей на его столе, единственное, что напоминало ему о той жизни, которую он когда-то знал. Но теперь, спустя более десяти лет с ее смерти, этот портрет уже не трогал его душу так, как прежде.
Лицо Ольги на фотографии словно теряло свои черты, становилось все менее отчетливым в его воспоминаниях, как будто растворялось, исчезая в необратимом потоке времени. Иногда Владимир пытался вернуть в своей памяти ее голос и ее заразительный смех, но все чаще его попытки не приносили успеха. Казалось, память больше не подчинялась ему, словно нарочно сопротивляясь этим попыткам воскресить образ той, кого он так любил.
И каждый раз это вызывало в нем странное раздражение и досаду, как будто он начинал осознавать, что, возможно, пришло время перестать удерживать прошлое и дать, наконец, себе шанс двигаться дальше. В такие моменты Владимир ощущал гнев на самого себя, даже негодовал из-за того, что воспоминания, такие яркие когда-то, теперь становились все более призрачными и неуловимыми. Он корил себя за то, что, возможно, пришло время отпустить прошлое, перестать жить воспоминаниями и, наконец, задуматься о будущем, задуматься о новой семье, о новом этапе жизни, который, возможно, ждет его за поворотом.