Спина в один миг покрылась липким потом. — А какой цвет у нее был раньше? — переспросила Аня у Саши, повернув голову в полуобороте назад. Ее голос дрожал от волнения.
— Синий, Анют! А что такое? — Эй, ты чего так побледнела? — удивленно ответил Саша. И в этот момент Вадим, который сидел за рулем, внезапно нагнулся к коробке передач. Его стало тошнить.
Аня с испугом отпрянула от него, прижавшись к двери. Вадим потерял контроль над рулем и непроизвольно нажал на газ. Машина резко рванула вперед и круто вильнула в сторону.
Все пассажиры завопили от ужаса. Все произошло очень быстро. Последнее, что Аня успела заметить, это ослепительный свет фар, ехавший по встречной полосе машины, и дерево, резко появившееся перед ней.
Затем раздался ужасный скрежет металла и треск бьющегося стекла. Аня за секунду просто вылетела через лобовое стекло. Перед глазами девушки показалось целое море гладиолусов, буквально бесконечное поле этих цветов, и они окружали ее со всех сторон.
В ее памяти всплыли образы осенних цветов с их горьковато-пряным, насыщенным ароматом, который она так любила. Ане захотелось вдохнуть их запах, почувствовать их близость. «Э-э-э» — лишь вырвалось из ее горла.
Мама, которая толкала ее коляску, наконец обратила внимание на дочь. «Ну, что случилось, доченька? Ты хочешь цветочек? Хочешь понюхать?» Анна в ответ лишь заморгала глазами, немного покачивая головой. Женщина быстро осмотрелась, в поиске кого-то из медицинского персонала.
Но вокруг никого не было. Она наклонилась к кусту, быстро сорвала один из оранжевых цветов с красноватым оттенком в центре и внимательно рассматривала его. «Вот, держи, дорогая!» — произнесла она со слабой улыбкой на своем бледном и изможденном лице, поднося цветок к носу дочери.
Яркий осенний аромат буквально обрушился на Анну и стал нежно щекотать ее ноздри. Она неуклюже протянула свою правую руку, и мать аккуратно поместила цветок в ее скрюченные пальцы. Анна криво усмехнулась.
Перед ее глазами вдруг возник образ давно забытого дня. Осень, такая же, как сейчас. Она, первоклассница, стояла с подругой у клумбы с астрами под окнами их пятиэтажного дома.
Собирая в спичечную коробочку неповоротливых насекомых, которых они называли «барабанщиками», эти создания были похожи на пчел, но крупнее и совершенно безобидные. На улице Анне все еще было некомфортно, хотя уже не так страшно и панически, как в первые дни. Мир казался ей снежной лавиной, которая обрушивает на нее запахи, звуки, бескрайние просторы.
Она чувствовала себя, словно плыла на маленьком плоту посреди бушующего океана, и никто в целом свете не мог ей помочь. Четыре месяца она провела в стенах разных медицинских учреждений, из которых один был в реанимации, и только в последние недели ей начали позволять выезды на свежий воздух. И вот сегодня приехала мама.
Два раза в неделю они с папой по очереди навещали ее. В первый месяц она их не узнавала, но постепенно сознание стало возвращаться к норме. В ее памяти остались лишь обрывочные фрагменты прошлой жизни.
Воспоминания возвращались к ней медленно и неожиданно, словно призраки из далекого прошлого. Она могла вспомнить себя маленькой девочкой, которая приезжала к бабушке в деревню на каникулы. Перед глазами мелькали разные картинки — вот она с подружками идет купаться на речку, а вот уже заканчивает школу.
Память подбрасывала эти эпизоды хаотично, не было единственной логической цепочки. «Ну что, доченька, пора на занятия. Поехали?» — спросила мама, разворачивая коляску.
Анне хотелось плакать. «Руки мы восстановим, но все, что ниже пояса — без шансов». Таков был приговор врачей.
Ее руки растягивали, пальцы принудительно разгибали, вытягивали застывшие сухожилия, и это причиняло невыносимую боль. Но она мужественно терпела все процедуры, уколы, массажи. Она верила, что сможет снова управлять своим телом, как и раньше.
И родители в это верили. Поэтому не сдавались целый год, снова и снова обращаясь к врачам, пробуя новые методики лечения. Но все оказалось тщетно.
Прошло несколько месяцев, прежде чем Аня снова смогла управлять своими руками и научилась заново говорить. А вот с ногами дело было похуже. Ничего не помогало.
Аня навсегда оказалась прикована к коляске. А впереди были долгие месяцы восстановления зрения, речи и моторики рук. Но она еще не успела в полной мере осознать всю тяжесть своей роковой ошибки, о которой ее когда-то предупреждала та цыганка.
Ее организм пережил огромный шок, и осознание непоправимого еще должно было прийти. Она чувствовала себя как щенок, брошенный в ведро с водой, и нужно было бороться, искать выход, несмотря на страх и неизвестность. Тонуть было бы слишком легко.
В этот момент маленький ребенок смотрел на Анну с неожиданной серьезностью, сдвинув свои светлые бровки. Ее удивила искренность и чистота его невинных глаз, словно в них отражался целый мир, еще не омраченный жизненными заботами. Кира мягко поддерживала его подмышками, нежно приговаривая и пытаясь заставить его топать ножками на своих коленях.