Вот как она все это успевала, я не понимаю. И главное, откуда на все это у нее хватало сил? А уж какой певуньей она была! Заходили иногда к ней ее соседки-подружки, и, выпив для настроения домашние наливочки, они пели песни. Я-то, дурак, не понимал тогда, какие хорошие и душевные песни они пели.
Зажимал уши руками, чтоб не слышать, а то и вовсе убегал на улицу. Максим замолчал, глядя вдаль. Павел Ефимович тоже молчал, закуривая очередную сигарету.
— Я заметил, когда подъехал к вашему дому, вы что-то ремонтировали? Максим повернул голову, посмотрев на двор. — По крайней мере, вы меня с молотком в руках встретили. Ну да, сарай немного покосился.
Да и крыша у него прохудилась. А там у меня дрова хранятся, вот и решил немного подлатать. — Так давайте я вам помогу, — предложил Максим.
Павел Ефимович недоверчиво посмотрел на него. — А сможешь? — У меня все же строительное образование, — похвалился Максим. Думаю, что с сараем-то разберусь.
— Ну, подсоби, коли хочешь, — Павел Ефимович поднялся со скамейки. — Спасибо тебе, скажу, вдвоем-то сподручнее. Лиза вышла на крыльцо, чтобы вылить воду из тазика, но так и замерла.
На верхней ступеньке лестницы, которая была прислонена к сараю, стоял Максим Егорович, раздетый до пояса, и приколачивал доску. — Ефимыч, — крикнул он, — подай-ка вон ту доску. — Нет, не ту, которая у тебя у забора стоит.
— Держи, Егорыч. Павел Ефимович протянул ему нужную доску и пошел за следующей. Лиза даже забыла, зачем она вышла во двор, лишь когда пролила немного воды на ноги из тазика, вспомнила, куда направлялась.
— Мама, ты представляешь, — воскликнула она с порога, заходя в дом, — Максим Егорович вместе с папой сарай ремонтирует, а называют друг друга Ефимыч и Егорыч, как будто давно друг друга знают. — Да, — задумчиво сказала Нина Федоровна, — хороший мужчина Максим, жаль, что судьба с ним так жестоко обошлась. Вот бы тебе такого мужа, — повернулась она к дочери.
— Что ты, мама, — рассмеялась Лиза, — кто она, кто я, обыкновенная няня для его детей. — Ну вот еще, — обиделась мать, — дело совсем не в статусе, а в человеческой душе. Она у тебя светлая и добрая, к тому же ты сыновей его любишь, относишься к ним, как родная мать.
— Нет, мама, — вздохнула Лиза, — это невозможно, он до сих пор любит свою жену, и на других женщин даже внимания не обращает, — так мне Анна Петровна сказала. — А тебе-то он нравится, — Нина Федоровна внимательно посмотрела на дочь. — Да, нравится, — тихо ответила та, опустив глаза.
Вечером все собрались за столом, на котором стояла большая чугунная сковорода с жареной картошкой. На тарелках были выложены соленые огурцы, помидоры, грибочки, лежало нарезанное сало с прослоечкой. — Извини, Максим Егорович, — Нина Федоровна виновата посмотрела на него, — сервировка у нас не ресторанная.
— Ну что вы, Нина Федоровна, у меня уже слюнки потекли от таких деликатесов. — Егорыч, — Павел Ефимович хитро посмотрел на Максима, — может, махнем рюмашку? У меня самогонка, как слеза, сам гнал, — гордо произнес он. — Самогонка, — оживился Максим, — много слышал о ней, а вот попробовать так и не довелось.
— Ну, вот как раз и попробуешь, — Павел Ефимович достал приготовленную бутылку и разлил содержимое по рюмкам. — Вам не наливаю, — он строго посмотрел на жену и дочь, — а вот мы с Егорычем заслужили. — Да пейте уже, — рассмеялась жена, — не больно-то и хотелось.
Максим выпил рюмку, у него на глазах выступили слезы, и он стал хватать ртом воздух. — Закусывайте, закусывайте, — засуетилась Нина Федоровна, протягивая ему огурец. — Ну, как моя самогонка? — Павел Ефимович довольно посмотрел на Максима.
— Ох, — выдохнул он, — ничего подобного не пил, но, если честно, не распробовал. Внутри все сразу обожгло. Самогонку надо уметь пить.
— Сейчас я тебя научу, — Павел Ефимович снова разлил по рюмкам. По традиции, первая рюмка должна быть наполнена до краев и выпита залпом, что ты и сделал. Теперь нужно хорошо закусить, лучше всего хлебушком с салом и соленым огурчиком, а вот вторую рюмку нужно немного отпить, закусить и снова выпить, тогда и почувствуешь вкус.
Максим сделал так, как рассказал Павел Ефимович, и почувствовал, как по телу разлилось приятное тепло, а в голове немного зашумело. Он с удовольствием стал есть жареную картошку в прикуску с хрустящими огурчиками и аппетитными грибами. — Давай, Егорыч, еще по одной.
У меня своя традиция, пью только три рюмки и все, а то дальше будет уже банальная пьянка и никакого удовольствия. После третьей рюмки Максим совсем осоловел, и у него стали непроизвольно закрываться глаза. Давно он так не работал физически, да еще на свежем воздухе.
— Пойдем, Максимушка, я тебя спать провожу. Нина Федоровна похлопала его по плечу. — Постелю о тебе, в прихожей.
Не бойся, не замерзнешь, теплым одеялом укроешься, еще жарко будет. Максим уснул сразу же, едва его голова коснулась подушки. Он проспал до самого утра, без сновидений и тревог.
Разбудил его крик петуха, который раздавался, как ему показалось, прямо над ухом. Он перевернулся на другой бок и накрыл голову одеялом. — Пап, вставай, дедушка ругается, что ты всю рыбалку проспишь.
Максим открыл глаза и увидел перед собой Сашу, который держал в руках небольшое ведерко. — Встаю, сынок, встаю. Он сладко потянулся и встал с кровати.
Выйдя на крыльцо, Максим зябко поёжился. Было раннее утро, на траве лежала роса и пахла свежестью. Умывшись из рукомойника, он наспех съел несколько пирожков и запил их молоком.
У калитки в ожидании Максима уже стояли Павел Ефимович с удочками наперевес и Саша с Пашей. — Ну и гораздо спать, Егорыч, — укорил его мужчина. Чуть всю рыбалку не проспал.
— Эх, давно я так крепко не спал, — улыбнулся Максим. Если бы петух не запел над ухом, так бы и проспал до обеда. — Пап, а мы даже раньше дедушки проснулись, — похвалился Саша.
— Это точно, — рассмеялся дед. — Я проснулся от того, что на меня кто-то смотрит. Открываю глаза.
А они, — он кивнул на мальчика в головой, — стоят возле кровати, как два столбика. Они вышли к озеру и расположились на берегу. Закинули в воду удочки и застыли, глядя на поплавки.
Ребятам быстро надоело сидеть без движения, и они отправились обследовать окрестности, гонясь за бабочками. Наконец, Максим выловил первую рыбку и обрадовался ей как ребенок. Павел Ефимович нахмурился и еще усерднее стал смотреть на водную гладь, над которой виднелся поплавок.
Вскоре ему повезло, и он с гордостью посмотрел на Максима. Через некоторое время в ведерке находилось около двух десятков рыбы разной величины. — А не пора ли нам перекусить, — предложил Павел Ефимович.
Все с радостью согласились, разложили над траве газету и выложили на нее нехитрую еду — вареные яйца с картошкой, хлеб, сало, пирожки. Мальчишки ели с большим аппетитом, проголодавшись на свежем воздухе. Красота-то какая! Максим лег на спину и посмотрел на небо, на котором не было ни единого облачка.
Все-таки иногда надо ставить свою суматошную жизнь на паузу и просто вот так лежать и ни о чем не думать. — Но только недолго, — поддержал его Павел Ефимович, — а то так и облениться можно. Разморенные Саша и Паша уснули в теньке на дедушкиной фуфайке, а мужчины решили еще немного порыбачить.
Но клева уже практически не было, солнце поднялось уже высоко и становилось жарко. Пора домой собираться, — Павел Ефимович смотал леску. — Баньку надо истопить, а сначала воды натаскать.
Максим пошел будить мальчиков, но они так сладко спали, что ему стало их жалко. — Пусть спят, — тихо сказал Павел Ефимович, — на руках их отнесем. Он аккуратно подал Максиму Сашеньку и положил ему на плечо удочки, которые Максим поддерживал одной рукой, а сам поднял Пашеньку вместе с фуфайкой и захватил ведро с рыбой.
Увидев входящих во двор мужчин со спящими детьми на руках, Лиза с Ниной Федоровной кинулись к ним и, перехватив детей, унесли их в дом, чтобы уложить на кровать. Убрав удочки в сарай, мужчины стали таскать из колодца воду в баню, заполняя ею баки. — В деревенской бане-то бывал? — спросил Павел Ефимович у Максима.
— В детстве? — Конечно. Бабушка любо раз в неделю топила баню. Вот только топилась она по-черному, и я всегда боялся в ней мыться, потому что стены там были все в саже, и если их нечаянно коснешься, то приходилось мыться заново.
На крыльцо вышла Лиза, завязывая на голове косынку. — Дочка, — обратился к ней отец, — мы там немного рыбы поймали, займись ей, чтоб на обед пожарить. — Хорошо, папа.
Лиза заглянула в ведро, в котором плавала рыба. — Я смотрю, неплохой улов, не зря рано утром встали. Максим невольно залюбовался девушкой.
Она была одета в простое ситцевое платье в горошек, которое делало ее еще нежнее. Он снова отметил ее сходство с женой Наташей. Та тоже любила носить простые вещи и, в отличие от многих женщин, не любила ходить по магазинам, покупая себе наряды.
Она также любила простую еду и старалась всегда готовить сама, а не заказывать готовое блюдо. Максим вздохнул. Через месяц очередная годовщина со дня смерти жены.
Уже прошло три года, а боль от потери до сих пор не утихает. Во двор выбежали сыновья, отвлекая его от грустных мыслей. — Папа, дедушка сказал, что в бане будет парить нас настоящим веником.
Это не больно? — Нет, наоборот, это очень полезно, чтобы вы никогда не болели. — Пойдемте обедать. На крыльцо вышла Лиза и позвала всех в дом.
За обедом все поели, умяли целую сковородку жареной рыбы, которую мужчины наловили с утра. Запив все это ароматным чаем, Павел Ефимович с Максимом снова вышли на улицу. — У вас в деревне магазин есть? — спросил Максим.
— А как же, — воскликнул Павел Ефимович. — Жена моя как пойдет туда, так часа через три только домой возвращается. И купит там маленько, а уж наговорится вдоволь.
Все наши местные сплетницы возле этого магазина собираются. А тебе зачем? Неудобно как-то получается, что вы меня кормите, поете, должен и я вас как-то отблагодарить. — И не вздумай даже, — обиделся Павел Ефимович, — мы же от чистого сердца.
— Вот и я от чистого сердца, хочу угощения вам купить. Максим хитро посмотрел на Павла Ефимовича. — К тому же пивко нам после бани не помешает.
— Да, Ефимович? — Вот умеешь ты, Егорыч, уговаривать, — рассмеялся мужчина. — Холодненькое пиво после баньки самое то. — Так где, — говоришь, — у вас находится магазин? Подъехав к Сельмагу, Максим вышел из машины и направился к входу, вежливо поздоровавшись с женщинами, которые стояли рядом.
Они кивнули ему в ответ, удивленно посмотрев на мужчину. — Это кто ж такой будет, — спросила Вера Платоновна, самая главная деревенская сплетница. — Вроде к Трофимовым родственник городской пожаловал, — осторожно ответила ее соседка Валентина.
— Нет, — возразила местная почтальонша Нюра, — это Лизкин новый муж, она же сюда с двумя ребятишками приехала. — Сама видела, когда почту разносила. Говорят, что она мужа своего бросила и сошлась с этим богатеньким.
Видели, какая у него машина, богатству и дети не помеха. — Ну, надо же, — взмахнула руками Вера Платоновна, а с виду такая милая и тихая девушка здоровается всегда. Оказалось, что бегает от мужика к мужику.
— А вы откуда это узнали, — строго спросила вышедшая из магазина Полина Кузьминична, давняя подруга Нины Федоровны. — Вам бы лишь бы языками понапрасну чесать и сплетни по деревне разносить. Только попробуйте рот свой открыть и девушку опорочить.
Она зло посмотрела на притихших женщин, сплюнула им под ноги и направилась в сторону дома с гордо поднятой головой. В магазине Максим накупил конфет, печенье, сахара, масло, халвы, самого дорогого пива, короче всего, что попадалось ему на глаза. У продавщицы он узнал, у кого можно приобрести мясо, чтобы вечером приготовить шашлык.
Вернувшись обратно, он принялся доставать из багажника пакеты и заносить их в дом. Нина Федоровна только разводила руками, приведя очередного пакета с продуктами. — Максим, ты что, магазин ограбил? — встревоженно спросила она.
— Нет, — рассмеялся он, — я вашему магазину годовую выручку сделал. — Кстати, вечером хочу угостить вас шашлыком. Специально для этого приобрел у вашего соседа мясо.
— Ерунды какой-то сладкой накупил, — проворчал Павел Ефимович. — А про пиво, небось, забыл? — Не забыл, Ефимович, держи. Он протянул мужчине большой пакет, в котором звенели бутылки с пивом.
Максим замариновал мясо, Павел Ефимович протопил баню, и они легли немного отдохнуть, а женщины вышли во двор и сели на скамейку, подставив лица весеннему солнышку. — Скучно нам теперь с отцом, будет без вас, — вздохнула Нина Федоровна. — Мы к детишкам уже привыкли, они такие славные.
— Да, дети и правда очень хорошие. Саша в этом году уже в школу пойдет. Когда-нибудь и мне придется с ними расстаться, не нужна им будет няня.
Лиза с тоской посмотрела вдаль. — Мам, — обратилась она к женщине, — а может мне чуть позже ребенка из детского дома взять? — Не торопись, дочка, — Нина Федоровна обняла Лизу. — Может, Бог даст тебе своих детей.
Жизнь такая штука, неизвестно, как обернется. — И все-таки ты не будешь против, если я усыновлю чужого ребенка? — Чужих детей не бывает, дочка, и дети не виноваты, что у них нет родителей, но каждый мечтает их обрести. И все-таки пока не торопись, а там видно будет.
Ладно, пойдем ваши вещи собирать. Она встала со скамейки, а то вечером некогда будет. Первыми в баню пошли мужчины, взяв с собой детей.
Павел Ефимович постелил на полок полотенце, уложил мальчишек на него и стал легонько похлопывать их теплым березовым веником. — Дедушка, это совсем не больно и не страшно, — сказал раскрасневшийся Саша. — Конечно, не страшно, — подтвердил дед, — ведь баня это для настоящих мужиков, а такие мужики ничего в жизни не боятся.
— Да, — кивнул головой Пашенька, — теперь мы ничего не боимся, мы мужики. Он произнес это так забавно, что Павел Ефимович с Максимом рассмеялись. — Давайте теперь мы вас мочалкой потрем и к бабушке с няней отправим.
Передав ребят Нине Федоровне и Лизе, мужчины вернулись в баню. — Ну, Егорыч, держись, сейчас я из тебя всю хворь выгонять буду, — произнес Павел Ефимович и плеснул на камни горячей воды из ковшика. Крики Максима, которые раздавались из бани, были слышны даже в доме.