В отличие от многих гостей, она любила холодный чай, поэтому не попросила заварить новый. Вечер продолжался, и когда торжество уже было в самом разгаре, Мила внезапно почувствовала себя плохо, причем настолько, что с трудом смогла встать из-за стола. «Доченька, что с тобой?» Испуганно воскликнула Елизавета Леонидовна, заметив, как девушка побледнела.
«Не знаю», — растерянно пробубнила Мила. «Ерунда какая-то, все плывет перед глазами. Я, по ходу, съела что-то не то».
«Ну как не то?» — не успокаивалась мать. «Все же свежее было, посмотри, с остальными гостями все в полном порядке. Вон все веселятся, танцуют, хорошо, что решили основную часть отметить дома.
Не люблю я все эти рестораны, как-то не доверяю им». «Но в ресторане мы тоже были», — бормотала Мила. «Только там почти никто ничего не ел, а я не могла упустить такую возможность, ты же понимаешь, мама».
Ресторан был снят исключительно для тех гостей, кто планировал присутствовать только на официальной части мероприятия. Домой поехали самые близкие. И в ресторане и вправду почти никто ничего не ел, большинство гостей ограничились бокалом игристого и вежливо попрощавшись, разъехались по домам.
Вере Павловне было даже обидно, что столько всего назаказывали, и никто ничего не съел, кроме Милы, которая была по своей натуре очень жадной. Она вдоволь наелась и там, и дома налегала на стряпню Веры Павловны, вот, видимо, и не выдержал желудочек. Мила была уверена, что все само пройдет, но с каждой минутой ей становилось все хуже и хуже, и так продолжалось до тех пор, пока праздник не пришлось прервать.
Елизавета Леонидовна вызвала дочери скорую помощь. А вот Вере Павловне стало не по себе, она не могла думать ни о чем, кроме как о том, что сестра подмешала невестке в чай. «Это ж какая должна быть отрава!» — размышляла про себя свекровь.
— Бедная Мариночка, что же с тобой могло бы случиться, если бы ты выпила эту гадость? А, Милка, подлюга, так тебе и надо. Мучайся теперь, зараза, чтоб тебе, по делам! Смерти Миле Вера Павловна, естественно, не желала, но не злорадствовать не могла. «Это ж надо так!», — негодовала она, — «на родную сестру покуситься!» Вера Павловна долго не решалась рассказать Марине о том, свидетельницей чего она стала.
Елизавета Леонидовна не находила себе места и всю ночь провела возле палаты дочери. Продолжение свадебного банкета было безнадежно испорчено, чего, собственно говоря, и хотела добиться Мила. Ей это удалось, только вот девушка даже представить себе не могла, что сама же попадет в ловушку собственной подлости.
Тот чай, который выпила Мила, в каком-то смысле ее спас. Отравление могло бы иметь гораздо более серьезное последствие, если бы не слабительное, которое она намеренно подмешала сестре. Хотела испортить молодоженам первую брачную ночь, хотя какого-то сакрального смысла-то в ней и не было.
Марина и Максим давно жили вместе. И что до свадьбы, что после свадьбы, особой разницы нет. Статус теперь у них другой, но ведь это же мелочи жизни.
Штамп в паспорте всего лишь скрепил и без того прочное отношение. Только под утро, когда от Елизаветы Леонидовны не было никаких новостей, Вера Павловна, которая всю ночь не могла сомкнуть глаз, рассказала обо всем невестке, что повергла ту в полный шок. — Что же это получается? — воскликнула Марина.
— Мила хотела меня отравить? Так что ли? Вот зараза! А ведь как подлизывалась, как извинялась, костьми была готова лечь, лишь бы наладить со мной отношения. А оно вон что оказалось. Все-таки не смогла мне не отомстить.
А я ей никогда не верила. — вздохнула Вера Павловна. — У нее же все на лице написано.
Какие там сестринские отношения, о чем вообще может идти речь? Она же тебя ненавидит, и вряд ли за такой короткий срок это вот так прям резко изменилось. Лицемерка твоя, Мила! Что с нее взять-то? Не упустила возможности тебе подгадить. Интересно, что за дрянь она тебе подсыпала, если столько времени из больницы нет никаких вестей.
Видать, что-то серьезное. Ладно, черт бы с ней, главное, чтобы сама не окочурилась. Ты матери бы позвонила, узнала бы, что там да как, а то, мало ли, чашки-то все-таки я передвинула.
— Да какая разница? — отмахнулась Марина. — Ну не сделали бы вы этого, тогда эту гадость выпила бы я, и сейчас лежала бы в больничке вместо Милы. — Ну ладно, ничего, пусть только придет в себя, уж тогда я ей все скажу, что о ней думаю, сестренка.
А я ведь со временем ей даже поверила, подумала, что она и вправду раскаялась. Мать расстраивать не хочет, а она оказывается со мной вот так. Ну ладно, ладно, ничего, посмотрим, я ее устрою, пусть только прочухается.
Еще ни разу в жизни Марина никому не испытывала такой злости, что было совершенно неудивительно. Еще бы. Сестра, которую она приняла после всего, что между ними произошло, оказалась такой подлой, наглой и беспринципной.
И ведь у нее же поднялась рука на Марину, не дрогнула. Как же ей не терпелось рассказать матери про проделки Милы. Марина буквально считала минуты до того момента, как Елизавета Леонидовна позвонит и сообщит хоть какие-нибудь новости.