Какое бессердечие и жестокость по отношению к матери. Отправила несчастную мать в больницу раньше срока и дела до нее никакого нет. Да, проглядели мы ее с Клавдией.
Опустили момент, когда из хорошей девочки она превратилась в чудовища. Еще больше расстраивался Мирон. Он прошел мимо дочери, разговаривать с ней сейчас просто не смог.
Опустился на кровать, не в силах больше держаться на ногах. Заснуть тоже не получилось. Клавдия стояла перед его глазами так ясно и четко, как будто находилась в этот миг с ним в комнате.
Мирон никогда не думал даже, что так любит жену. Бесконечно любит. Правда, очень редко говорил об этом Клаве.
Вернее, вообще не говорил. Разве только что в день свадьбы. Просто Клавдия всегда была рядом, и Мирон жил за ней как за каменной стеной.
Не замечал ее красоты, доброты, великодушия. А сейчас Клавы внезапно не стала рядом с ним. Тут же сдавила грудь нестерпимо щемящие чувства одиночества, безысходности и ненужности никому в этом мире.
Если бы он только знал, что безысходность витала в воздухе не только у него в мыслях, но и в операционной, где врачи бились за здоровье Клавдии и ее детей. Женщина по-прежнему была без сознания. Но все же операцию провести удалось.
Сейчас крохотное тельце двух семимесячных малышек врачи и акушерки осмотрят, а затем поместят в специальный отсек, в котором будет поддерживаться их жизнь. Молодой врач Егор Зайцев не выдержал и воскликнул. Да, зачем она только в 56 лет забеременела и аборта не сделала? Вот дурила, совсем с ума сошла.
Куда ее гинеколог смотрела? Это же надо таким неучем быть, чтобы бабусю заставлять рожать, да еще раньше срока понесла. И не говори лучше, сама на волоске сидит, а дети, если выживут, так точно с патологиями будут, это даже к гадалке не ходи, и так ясно, — вторил ему его приятель и одновременно коллега. А ну замолчите вы, сосунки, так в присутствии роженицы выражаться, как вам не стыдно, — возмутился убеленный сединами врач Леонид Анатольевич.
Главврач роддома перестраховался и на операцию Клавдии бросил чуть ли не половину персонала, все-таки не каждый день рожают дамы почтенного возраста. Да мы, Леонид Анатольевич, ведь ничего, только правду сказали, — залепетало молодое поколение врачей. К тому же роженица все равно ничего не слышит.
Они даже не подумали, что Клавдия, попав на несколько секунд из мрака в реальность, уловила смысл их слов. Тут же ее тело затрепыхало, словно в конвульсиях, а через несколько секунд раздался пронзительный крик одной из акушерок. — Леонид Анатольевич, у роженицы давление резко понизилось.
— Господи, точно, Лера, и сердцебиение слабое, да мы можем потерять ее в любой момент. Срочно за реанимационное действие. Весь персонал кинулся на помощь, но случилось непоправимое.
Через двадцать минут Клавдия Михайловна не стала. Не выдержал организм такой адской нагрузки. На глаза акушерок и Леонида Анатольевича навернулись слезы, а молодые врачи виновата попятились к стене.
Но, как водится, беда не приходит одна. Через несколько часов сбылись пророческие предсказания одного из врачей. Дети Клавдии оказались действительно с патологиями.
У одной из малышек не до конца развился зрительный нерв. Она практически ничего не видела. А у другой сильнейший порог сердца.
Она и двух месяцев не проживет, пророчили врачи. Новость о смерти Клавдии Михайловны и страшных диагнозах детей стала убийственной для Мирона. Нет, он не наложил на себя руки, но его мозг навсегда отказался принять случившееся.
Деревенские бабы вовсю трещали языками о Мироне и Клавдии. «Слышь, Васильевна, Мирон-то с ума сошел после смерти Клавдии. Вот те крест, лично сама слыхала», — защебетала одна из соседок.
— Согласна с тобой, Матвеевна, я вчера у него спросила, когда будут похороны Клавдии. Так он чумной был, нес какую-то околесицу. Не выдержал мужик горе, даже в роддом бегать перестал.
Бывает такое, жаль его. Хоть деревенские разговоры зачастую похожи на сплетни, на сей раз сплетни оказались страшной правдой, в которую не хотела верить и Ирина, дочь Мирона. Внезапная смерть матери всколыхнула ее.
Она всегда думала, что родители будут под рукой и не была готова к их уходу. Но ей и в голову не приходило, что в кончине матери есть ее вина. Сердце Ирины настолько очерствело, что не чувствовала она своей вины и в голову ей не приходило покаяться.
— Пап, нужно маму похоронить, давай определимся с похоронами. Волнуясь, сказала девушка. — Что такое, доча, ты о чем? Кого похоронить? Мама уехала к родным, к бабушке твоей, скоро вернется.
Как ни в чем не бывало, ответил Мирон. — Папа, ты что? Бабушка умерла давно, а вчера и мама тоже умерла. — Ай-яй-яй, Ирочка, опять взрослых книжек про покойников начиталось, — сказал Мирон и покачал головой.
— Вот мама приедет и задаст тебе за это, ой, задаст. Ты лучше посмотри, какая погода на улице, солнышко ярко светит, сходи погуляй, а то в школу пойдешь, там некогда будет, сходи, Иринушка, сходи, только не допоздна гуляй, пораньше возвращайся, чтобы мы с мамой не волновались. Ирина с ужасом смотрела на отца.
Больше она ничего не смогла сказать. Очень испугалась, услышав его речи. От страха затряслись руки и ноги.
Не совладав собой, Ирина опрометью выбежала на улицу и со всей силы забарабанила в дверь соседского дома. — Тетя Галя, пожалуйста, откройте, — громко закричала девушка. — Иду, иду, — послышался голос из глубины дома, а через несколько секунд распахнулась дверь и на пороге появилась Галина Матвеевна.