Заснул у нее на руках, а она, чтобы не разбудить бедное измученное создание, так и просидела на стуле, пока он не проснулся. Хотела было поискать его хозяев в поселке, да подумала, если потерялся, то они сами его найдут. Только за три дня никто к Глаше на счет щенка не пришел, вот она и оставила малыша у себя.
За эти несколько дней она уже прикипела душой к этому одинокому созданию, что не смогла бы с ним расстаться. Маленькие щенки почти ничем не отличаются от маленьких волчат. Единственное отличие это то, что волчонок не умеет лаять, а только рычит.
Но мало ли какие особенности у кого бывают, может у него нет голоса, подумала наивная баба Глаша и назвала щенка Трезор, как прежде звали всех собак в ее доме. Волчонок между тем рос и набирался веса и сил. Он был диковатым, но Глашу любил преданно, был с ней ласков и слушался ее беспрекословно.
В деревню ему ходить было запрещено, а вот в лес – пожалуйста, сколько угодно. Он так и делал, когда подрос. Частенько сбегал в тайгу, а бывало и по несколько дней там пропадал, но всегда возвращался.
Глафира уже привыкла к такому образу жизни своего питомца. Он приносил ей пойманных зайцев или куропаток с тетеревами. Тогда в ее доме был роскошный обед.
Трезору тоже доставались лакомые кусочки и косточки. Поскольку жила Глаша на отшибе и с людьми почти не общалась, то весть о том, что в тайге появилось два беглых заключенных до нее не дошла. То ли все забыли про одинокую бабку, то ли участковый поленился отойти до ее дома – неизвестно.
Но жила Глафира безмятежно, как прежде, не чувствуя надвигающейся беды. Как раз накануне с удачной лесной охоты вернулся Трезор. В доме пахло пирогами, и жаркое из зайчатина томилось в русской печи.
Вот на этот дымок, струящийся из старой трубы, и пожаловали незваные гости. Бабкина изба как нельзя лучше подходила для того, перекантоваться в доме пару дней и отдохнуть. Бабка Глаша, ни о чем таком не подозревая, впустила бандитов в хату.
Думала, что это опять охотники, уставшие из тайги, пожаловали. Трезор сразу почуял в непрошенных гостях недобрые намерения. А когда один из бандитов стал грубить бабушки Глаше, волк грозно зарычал и оскалился.
Шерсть на его загривке стала дыбом, глаза горели, а из пасти видны были огромные клыки. Он уже к тому времени вырос в настоящего взрослого волка и потихоньку стал надвигаться на бандитов всей своей серой массой. Зэки сразу поняли, что перед ними не собака, а самый настоящий серый хищник.
Что ж ты, ведьма старая, на живых людей волков натравливаешь? Злобно процедил один из них и достал нож. Волк выжидал момент для броска. Зэки начали спиной отступать к двери, держа перед собой нож.
Трезор в одно мгновение бросился на бандита и прокусил ему руку, зажав её в пасти мёртвой хваткой. Мужик повалился на пол, и весь дом наполнился истошным криком раненого подонка. Правда, он успел полоснуть в воздухе ножом и задел таки острым лезвием зверя.
Но волка ранения не остановила. Тогда бандиты решили спасаться бегством. Один успел убежать, а второго Трезор крепко удерживал за рукой, с которым фонтаном брызгала алая кровь.
Глаша бегом бросилась в деревню поднимать людей и мужиков с ружьями. Бандитов быстро скрутили. Одного прямо в доме у Глафиры Петровны, а другого, который успел убежать, на следующий день поймали в лесу.
Рана у Трезора оказалась не смертельной. Бандит слегка поранил ему переднюю лапу. Глаша несколько дней лечила своего спасителя мазями да примочками, и вскоре лапа зажила.
Даже следов этого боевого подвига не осталось. Волк ещё какое-то время продолжал жить у бабы Глаши, совершая продолжительные набеги в лес, а потом совсем исчез, перестал возвращаться к своей хозяйке. Глаша погоревала-погоревала, а потом утешила себя мыслью, что Трезор, скорее всего, нашёл себе подругу и обзавёлся своей собственной семьёй.
Да и правильно, подумала она, продление рода – важнейший инстинкт всего живого на Земле.