Марина ощутила легкую волну отвращения при виде холодной манеры Анны, но внешне постаралась оставаться вежливой. «Я могу пригласить заведующую отделением, Татьяну Петровну, если хотите». Михаил кивнул, и один из его телохранителей, оставшись в коридоре, кивнул в ответ, мол, давай, ищи заведующую.
Марина ушла, чтобы позвать Татьяну Петровну. И в голове крутилась мысль, как вести себя, если Колесников сейчас появится и начнет рассказывать сказки про лечение? Нужно ли сразу говорить Михаилу Олеговичу правду, пока нет доказательств? Тем временем в палату зашел Михаил Олегович со своей свитой. Саша лежал на кровати, глаза были прикрыты, кожа болезненно-бледная, губы сухие.
Рядом стояли системы с физраствором и другое медицинское оборудование, отслеживающее состояние подростка. Михаил сел на край кровати. Взял сына за руку, которая казалась слишком хрупкой.
Анна встала у противоположной стороны, глядя то на мальчика, то на своего мужа. Ее лицо выражало сдержанное любопытство, но не настоящую боль. «Сашенька», — тихо сказал Михаил, склонившись.
«Мы здесь. Все будет хорошо, слышишь? Я никому не позволю тебя обидеть, никакая болезнь нас не остановит». Анна издала тихий вздох, явно не желая вовлекаться эмоционально.
«Он, наверное, ничего не слышит, Миша», — врачи говорили. «Что он в полусознательном состоянии, на грани? Он все слышит». Оборвал ее муж и сжал руку мальчика крепче.
Телохранители, которые стояли у входа, переглянулись, а затем один вышел в коридор, чтобы не мешать эмоциональной сцене. Через несколько минут в палату вошла Татьяна Петровна, с которой пришла и Марина. Заведующая, степенная женщина, лет пятидесяти, с начисто убранными волосами, старалась выглядеть как можно более профессионально.
Михаил Олегович, мы очень рады, что вы лично приехали. Состояние вашего сына стабильно тяжелое, но мы делаем все, что в наших силах. «Что значит «стабильно»?», возразила Анна холодным тоном.
«Мне казалось, что с вашими лекарствами должно быть какое-то улучшение». Татьяна Петровна вздохнула. «К сожалению, это очень сложный случай.
Без конкретной диагностики и дорогостоящего лечения, которое, к слову, вы уже оплачиваете, перспективы были бы гораздо хуже. Но я не могу обещать моментального улучшения. Эти препараты, доставленные из-за рубежа, экспериментальные, мы их вводим с определенным риском.
Однако это самый действенный метод на сегодняшний день. Покажите мне заключение, анализы, все, что вы имеете», потребовал Михаил, не отпуская руки сына. «Я заплатил достаточно, чтобы иметь право на всю информацию».
«Конечно», сказала Татьяна Петровна и кивнула Марине. «Марина, принесите, пожалуйста, историю болезни и результаты последних анализов Саши». Марина бросила быстрый взгляд на заведующую, кивнула и вышла.
В коридоре она услышала шепот одного из телохранителей, который, казалось, разговаривал с кем-то по телефону. «Да, шеф уже на месте». «Нет, все нормально, ждем результатов».
«Хорошо, позже доложу». Она сделала вид, что не слышала, и пошла за документами. По пути ей навстречу попался доктор Колесников.
Он был в расстегнутом халате, глаза его заметно дергались, а лоб покрылся испариной. Завидев Марину, он настороженно спросил, где история болезни Саши. «В ординаторской, я сейчас принесу», коротко ответила она.
Угу, он кивнул, бросив на нее тяжелый взгляд. «Ты меня позовешь, когда его отец все посмотрит?» «Конечно, как можно ровнее», произнесла Марина. Она заметила, что Колесников нервно сжимает и разжимает кулаки.
Неужели он понимает, что его могут уличить? Войдя в ординаторскую, Марина быстро достала историю болезни и распечатки анализов из папки. Раскрыв их, убедилась, что все на месте. Но самое страшное, что в назначении фигурировал тот самый препарат, якобы уникальный зарубежный препарат, который вкололи Саша дважды за последние дни.
Марина замерла на мгновение, а что, если ампулу с препаратом подменяли все это время? Что, если мальчика не лечили, а, мысль была настолько жуткой, что она поспешила выгнать ее из головы. Но теперь ее подозрения выглядели еще более реальными. Тем временем в палату вернулась Марина с документами.
Михаил Олегович принялся листать результаты анализов, а Анна скучающе смотрела в сторону окна. Татьяна Петровна рядом с ними пыталась объяснить, какие показатели ухудшаются, какие улучшаются. Колесников встал сбоку, его лицо оставалось напряженным.
Марина ловила каждый взгляд, каждое слово, стараясь понять, заметит ли кто-то из родных мальчика что-то неладное. «Здесь все написано», — говорил Колесников, показывая в распечатках. «У нас были нестабильные данные по печеночным показателям, потому что препарат очень тяжелый для организма, но при этом дает шансы на полное выздоровление».
Почему тогда Саша до сих пор не пришел в сознание? Резко перебил Михаил. У каждого пациента свой порог реакции. Возможно, требуется время.
Сколько времени? Не унимался бизнесмен. Колесников развел руками. Никто не может сказать наверняка, медицина – не точная наука, а комплекс факторов.
Татьяна Петровна вмешалась, чтобы сгладить напряженность. Михаил Олегович, я понимаю, вам сложно видеть сына в таком состоянии. Но если сравнивать показатели еще неделю назад и сейчас, то мы можем говорить об относительной стабилизации.
Да, он по-прежнему очень слаб, но есть надежда, что организм начнет восстанавливаться. Анна посмотрела на часы. «Миша, дорогой, у нас ведь встреча с твоим адвокатом в обед.
Ты не забыл?» Михаил бросил на нее недовольный взгляд. «Сейчас не время говорить про адвоката». Анна пожаловала плечами и тихо ответила.
Я просто напомнила. Колесников, улучив момент, повернулся к заведующей. «Татьяна Петровна, я хотел обсудить с вами возможность перевода пациента в другую клинику, более оснащенную.
Возможно, нам стоит проконсультироваться с зарубежными специалистами?» Михаил Олегович оживился. Это хорошая мысль. Я могу профинансировать хоть перевозку спецбортом.
Главное, чтобы сыну было лучше. «Подождите», — удивленно сказала Татьяна Петровна. «Вчера на консилиуме мы решили, что перевод пока нежелателен.
Все оборудование, необходимое для лечения, у нас есть. И зарубежные специалисты делятся данными, у нас есть соглашение. Вы же присутствовали на том совещании, доктор Колесников».
Да, но я пересмотрел свою позицию, Колесников, похоже, импровизировал. Есть риск, что затяжное пребывание в одной больнице при не улучшающемся состоянии может привести к необратимым последствиям. Марина незаметно покосилась на доктора, та ли это причина, что он так настойчиво предлагает перевод? Может быть, он боится, что его манипуляции с препаратами раскроются, и хочет срочно убрать пациента из поля зрения? Михаил нахмурился, хорошо, давайте так, к вечеру я узнаю мнение зарубежных коллег, поговорю со своими людьми.
Если они скажут, что перевод действительно необходим, мы сделаем это немедленно. Конечно, подакнул Колесников. В этот момент в палату вернулся Андрей Платонович.
Он слегка запыхался, видимо, спешил, и хотел было что-то сказать Марине, но увидел, сколько людей стоит вокруг, и прикусил язык. Михаил Олегович перевел на него взгляд, явно ожидая, что врач представится. Андрей Платонович, произнес он, вы, я полагаю, один из врачей, кто работает с моим сыном? Да, я консультирую по части кардиологии.
Саша нуждается в постоянном наблюдении. Понятно. И что вы скажете о его перспективе? Андрей бросил взгляд на Колесникова, потом на Марину, будто ища поддержку, и сказал, я скажу, что не стоит торопиться с переводом.
По кардиологическим показателям, у Саши сейчас стабилизация, и любое перемещение в другое медучреждение может вызвать осложнение. Но решение, конечно, за вами, Михаил Олегович. Колесников тяжко вздохнул и поднял бровь, давая понять, что не согласен с коллегой.
Назревал спор, но Михаил его остановил, я хочу услышать все аргументы. Но не здесь. При Саше.
Давайте выйдем в коридор, чтобы не беспокоить мальчика. Все направились в коридор. Там они уже могли свободнее выражать эмоции.
Татьяна Петровна сдержанно стояла чуть в стороне, давая высказаться врачам-мужчинам. Колесников завел свою заезженную пластинку про уникальные возможности зарубежных клиник. А Андрей Платонович возражал, что для сердца перелет и смена климата – большой стресс.
Михаил Олегович слушал, хмурился, иногда поглядывал на жену, которая в нетерпении постукивала каблуком. Телохранители заняли позиции поодаль, чтобы не мешать беседе. В тот момент Марина почувствовала, как телефон в ее кармане завибрировал.
Она сделала вид, что отходит чуть в сторону, и быстро взглянула на экран. Там было сообщение от лаборанта-химика, с которым, видимо, успел встретиться Андрей Платонович. В препарате примесь токсичного вещества, гласила СМС.
Будьте осторожны. Разговор нужен лично. У Марины похолодели руки.
Значит, ее худшие подозрения оправдались. Ампула действительно была отравлена, и все указывало на чью-то целенаправленную попытку убить Сашу. Теперь у Марины не оставалось сомнений, нужно спасать мальчика и разоблачать преступника.
Но как? Колесников был только исполнителем, или тоже инициатором. А вдруг за всем стоит Анна, новая жена. Или Михаил сам не хочет содержать больного сына.
Слишком много вариантов, слишком много вопросов. «Простите», — обратилась Марина к врачу, когда тот окончил фразу о рисках транспортировки. «Мне нужно сказать кое-что важное».
Но Андрей Платонович, догадываясь в чем дело, мягко прервал ее. «Не сейчас, Марина. Мы обсудим это».
Колесников насторожился и смирил ее подозрительным взглядом. Михаил Олегович спросил, вы что-то хотели сказать медсестра. Марина взглянула на Андрея, потом перевела взгляд на бизнесмена.
«Я просто хотела сообщить, что его показатели относительно стабильны». «Понял», — коротко ответил Михаил. Однако Марина решила, что не может скрывать правду.
Если промолчит, Колесников может усыпить бдительность всех и продолжить свою грязную работу. Но без подтверждения слов лаборанта официальным документом, Михаил Олегович может счесть ее слова выдумкой. Она напряженно подумала, может поговорить с Татьяной Петровной наедине.
Тем временем, разгорелась словесная перепалка между Колесниковым и Андреем Платоновичем. Колесников доказывал, что у Саши серьезные проблемы и без немедленного перевода он может не протянуть и недели. Андрей Платонович указывал, что внезапный стресс и изменения окружения способны ухудшить состояние.
Татьяна Петровна старалась сохранять нейтралитет, отмечая, что решение принимает отец, но все же рекомендовала дождаться результатов дополнительных анализов. Михаил, выслушав всех, устало сказал, «Хорошо. Я дам вам день, чтобы обсудить детали.
Завтра утром я приеду и хочу услышать четкий план. Если перевод, то куда? Если остаемся, то как вы собираетесь улучшить состояние? Понятно?» Врачи переглянулись и одновременно кивнули. Колесников выглядел слегка недовольным, словно ему нужно было провернуть свою махинацию как можно быстрее.
Анна тоже нахмурилась, но промолчала. «Анна», — обратился к ней Михаил, — «мы поедем? Или у тебя есть еще вопросы?» Анна пожала плечами, «хочу увидеться с главврачом на минутку». «Но это может подождать».
«Ладно. Тогда поедем, у нас действительно важные дела». Телохранители среагировали моментально, двое пошли вперед, открыли двери, третий остался позади, сопровождая Михаила и Анну.
Когда они ушли, в коридоре повисла напряженная тишина. Марина перевела дух. Только что здесь кипели страсти, а теперь все словно вымерло.
Татьяна Петровна первой нарушила молчание. «Коллеги, пойдемте в ординаторскую, надо все обсудить». «Марина, и ты тоже».
Они вошли. Закрылись изнутри. Татьяна Петровна села за стол, скрестив руки на груди.
«Так, у меня есть чувство, что мы упускаем какую-то важную деталь. Колесников, вы же вчера говорили, что все идет по плану, а сегодня вдруг предлагаете перевод. Объяснитесь».
Колесников пожал плечами. «Я, может, пересмотрел свое мнение, это не запрещено». Татьяна Петровна смотрела на него жестко, но от нас требуют конкретики.
«Мы не можем менять курс лечения каждый день». В разговор вмешался Андрей Платонович, стараясь выглядеть спокойным. «Татьяна Петровна, я хочу напомнить, что у Саши очень слабое сердце, и долгие перелеты, новая среда, действительно могут погубить его».
Колесников усмехнулся. «Да, да, мы все это знаем. Но, возможно, в специализированной клинике за границей оборудование лучше, врачи опытнее.