Густой лес нашёптывал свои тайны, когда маленькая фигурка в выцветшем ситцевом платьице скользила между деревьями. Прохлада июньского утра пробирала Надю до мурашек, но она упрямо продолжала свой путь, раздвигая колючие ветки руками, которые давно привыкли к царапинам. «Мишка! Зайка! Где вы?» — звенел тонкий голосок, отражаясь от стволов сосен.
«Куколка, отзовись!» — эхо подхватывало её слова и уносило в глубину леса, но ответа не было. Надя нахмурила брови, закусила губу и пошла дальше. Сегодня она была настроена решительно найти свои игрушки, которые, по словам бабушки Варвары, потерялись в лесу.
Внезапно острая еловая ветка хлестнула её по лицу, оставив длинную царапину на щеке. Надя вскрикнула от неожиданности, прижала ладонь к лицу и почувствовала тёплую влагу. Кровь.
Детское сердце заколотилось быстрее, не от боли, а от страха перед тем, что будет дома. «Опять зелёнка!» — пробормотала она, морщась от одной мысли о жгучей зелёной жидкости, которой бабушка обрабатывала все ссадины. Последний раз, когда бабушка Варвара доставала пузырёк с зелёнкой, Надя чуть не опрокинула всю аптечку, пытаясь убежать.
Потом, конечно, стояла смирно, жав кулачки и закусив губу, пока бабушкины руки, узловатые и тёплые, осторожно прикасались к ссадине на коленке. Надя присела на поваленное дерево, покрытое мягким мхом. Рядом весело журчал маленький ручеёк, перепрыгивая через камешки.
Девочка зачерпнула пригоршню холодной воды и умыла лицо, смывая кровь. «Вода ледяная, как в колодце у дома», — подумала она и вдруг вспомнила бабушкину прибаутку, — «водица-студеница, унеси боль лихоманку». Надя взглянула на своё отражение в маленьком водовороте ручья.
Оттуда на неё смотрела серьёзная личика с большими глазами цвета лесного ореха и тонкими светлыми косичками, выбивающимися из-под выцветшей косынки. Щёку пересекала красная полоска царапины. Она осторожно прикоснулась к ране.