Ведь внутри нее только что умерли все ее нерожденные дети. Дневник стал ее единственным доверенным лицом. Толстая тетрадь в клеточку, купленная отцом для конспектов по физике, превратилась в хранилище самых темных мыслей.
Почему я? Чем я это заслужила? Что я сделала не так? Сегодня опять приснились дети. Двое мальчиков и девочка. У младшего были такие голубые глаза, как у папы.
На полях она рисовала, неумела, но с отчаянной страстью, детские лица. Иногда они улыбались ей, иногда плакали, иногда просто смотрели, будто спрашивали, почему она отказалась дать им жизнь. Гормональные таблетки, которые теперь приходилось принимать, чтобы быть нормальной, вызывали тошноту и головокружение.
Но физическая боль была ничтожной по сравнению с той пустотой, что поселилась внутри. В школе Алла старалась быть незаметной. Особенно, когда девчонки, собравшись кружком на перемене, начинали обсуждать будущее.
«Я двоих хочу, мальчика и девочку», — мечтательно тянула Светка. «А я троих», — как в «Просто Марии», — хихикала Ирка. «Вот еще!», — рожать, здоровье портить.
«Одного и хватит», — деловито возражала отличница Вера. Алла молча уходила, чувствуя, как с каждым шагом растет пропасть между ней и бывшими подругами. Они жили в мире возможностей.
Она — в мире потерь. В такие моменты она чаще всего вспоминала тот день в парке. Детский смех, чьи-то братья и сестры, игры на площадке.
И там маленькая девочка на краю песочницы, еще не знавшая, что ее мечта о большой семье никогда не сбудется. Девочка, которой больше не было. Книги были для Аллы убежищем, тихой гаванью, где никто не задавал неудобных вопросов.
В университетской библиотеке она могла раствориться среди пыльных томов, спрятаться за страницами чужих историй, забыть о пустоте внутри себя. Именно здесь, между высокими стеллажами, пахнущими старой бумагой и временем, она впервые столкнулась с ним. Маркес, произнес он, заметив книгу в ее руках.
«Сто лет одиночества». Интересный выбор для девушки с таким светлым взглядом. Она подняла глаза.
Высокий, с непослушной копной темных волос и внимательными карими глазами. В потертых джинсах и клетчатой рубашке он казался неуместно ярким пятном среди строгой тишины библиотеки. А какую литературу должны выбирать девушки с моим взглядом? – спросила она с вызовом, невольно поправляя очки на переносица.
– Обычно что-нибудь более легкомысленное. Он улыбнулся, и в уголках его глаз собрались маленькие морщинки. – Я Антон.
Третий курс, экономический. – Алла. Первый курс, психология.
Их разговор перетек за пределы библиотеки, растянулся на часы в соседней кофейне, где над чашками остывающего капучино они говорили о магическом реализме, о странной красоте одиночества, о мире, который одновременно жесток и прекрасен. – Знаешь, я никогда не встречал никого, кто так говорил бы о книгах. – сказал он, когда за окнами начало темнеть.
– Будто они твои старые друзья. – Может, потому что они и есть мои друзья? – тихо ответила она. – Иногда единственные.
В его взгляде промелькнуло что-то, похожее на нежность. И впервые за долгое время Алла почувствовала, как внутри нее что-то оттаивает, медленно, осторожно, будто первый весенний ручеек, пробивающий зимний лед. Их первый поцелуй случился внезапно, как майская гроза.
Они бежали по улице, спасаясь от хлынувшего дождя, и укрылись в пустой автобусной остановке. Прозрачные стены павильона превратили мир вокруг в размытую акварель. – У тебя волосы совсем мокрые, – сказал он, осторожно убирая прядь с ее лица.
– И ресницы слиплись. Ты похожа на русалку. Разве русалки не живут в воде? – улыбнулась она, чувствуя, как капли стекают за воротник.
– Именно. – И заманивают неосторожных путников в свои глубины. Его губы были теплыми, несмотря на холодный дождь.
И когда он обнял ее, Алла почувствовала себя целой. Впервые с того страшного дня в кабинете врача. Будто две половинки одного целого, наконец, нашли друг друга.
И это ее испугало до дрожи. – Представляешь, трое ребятишек будут бегать по дому. Мечтательно произнес Антон, разглядывая старую фотографию в альбоме.
Вот как у моих родителей. Я был средним, и это идеально. Не избалованный младшей и не загруженной ответственностью старшей.
Они лежали на ковре, в его съемной квартире, среди разбросанных семейных фотографий. На снимках улыбались веснушчатые дети, счастливые родители, многочисленные двоюродные братья и сестры. Целая вселенная родственных связей.
Думаешь, детям нужны братья и сестры? Осторожно спросила Алла, перебирая карточки с видимым безразличием. – Конечно! – воскликнул он. – Ты знаешь, я один не умею играть, мне всегда нужна компания.