Виктор проснулся резко, словно от толчка. Серый рассвет сочился сквозь неплотно задвинутые шторы, заливая гостиную холодным светом. Во рту пересохло, шея затекла от неудобной позы на диване. Он не помнил, когда в последний раз спал в их супружеской постели — может, за месяц до того, как Екатерину снова забрали в больницу, а может, и раньше. Он потянулся за телефоном. Шесть утра. Слишком рано для нового дня.
В квартире стояла тишина, нарушаемая лишь мирным тиканьем часов на стене. Эта тишина обрушилась на него всей своей тяжестью, давя на грудь. Он ожидал услышать хрип, стон, зов о помощи — что угодно. Но ничего. Сердце сжалось. Неужели все? Мысль, которую он так старательно гнал от себя последние месяцы, теперь звучала оглушительно, эхом отдаваясь в голове.
Виктор осторожно открыл дверь спальни. Утренний свет падал на изможденное лицо Екатерины, подчеркивая заострившиеся черты. Ее грудь едва заметно поднималась и опускалась. Жива. Что-то дрогнуло в нем — не облегчение, а его извращенная противоположность. Волна бессильной ярости поднялась внутри, затопила горло, сжала челюсти. Еще один день. Еще один бесконечный день этой невыносимой пытки.
Кухня встретила его стерильной чистотой — результат бесконечных уборок от приходящей сотрудницы киевской клининговой службы. Виктор сварил кофе, крепкий, как его отчаяние, аромат которого разнесся по комнате. Первый глоток обжег горло, возвращая его к реальности. В этот момент из спальни донесся слабый стон. Чашка полетела в стену, разлетевшись на осколки. Коричневые струйки потекли по белому кафелю, напоминая кровь на больничных простынях, которую он видел слишком часто.
Он прислонился к холодильнику и закрыл глаза. Перед внутренним взором возникло другое утро — десять лет назад, в конференц-зале международной компании в Киеве, где он впервые увидел Екатерину. Екатерина Михайловна Левина, синхронный переводчик, работала над выступлением генерального директора с английского. Ее точные, отточенные фразы звучали как музыка, наполняя зал уверенностью. Она стояла прямо, в строгом костюме цвета бургундского вина, с гладко зачесанными назад каштановыми волосами.
Виктор, недавно принятый менеджер отдела продаж, не мог оторвать от нее глаз. После презентации он нашел предлог подойти. «Потрясающий перевод», — сказал он, стараясь скрыть волнение. «Такое ощущение, что вы читаете мысли, а не слова». Она улыбнулась — тепло, но с легкой насмешкой. «В каком-то смысле так и есть. Хороший перевод — это передача мыслей, а не просто слов. Виктор Иванов, верно? Новый менеджер?»
Она знала его имя. Он почувствовал, как кровь приливает к щекам. «Да, две недели как. А вы?» — «Екатерина Левина, старший переводчик», — ответила она, протягивая руку. Ее рукопожатие было крепким, уверенным, а от нее исходил тонкий аромат дорогого парфюма и кофе. «У вас потрясающий английский», — продолжил он, пытаясь поддержать разговор. «Где вы учились?»
«КНУ имени Шевченко, потом стажировка в Лондоне», — ответила она с улыбкой, которая словно говорила: «Я знаю себе цену». «Но это не единственный мой язык. Еще немецкий, французский, испанский и чешский, хотя последний немного хуже». Виктор присвистнул, искренне впечатленный. «И как вам это удается?» Она посмотрела на него оценивающе, словно решая, стоит ли он откровенности. «Упорство. Целеустремленность. И никаких отговорок», — сказала она просто.
Так началась их история. Он покорил ее искренностью и амбициями, которых тогда действительно было не занимать. Она впечатлила его своей силой и умом. Их отношения развивались стремительно, как киевская весна после долгой зимы.
Через год они поженились. Екатерина стала его проводником в мир, о котором он только мечтал, открывая двери, которые казались ему недоступными. Именно она убедила его поступить в престижную бизнес-школу в Киеве, сама оплатив обучение из своих сбережений. «Это инвестиция в наше будущее», — говорила она с уверенностью, не терпящей возражений. Благодаря ее связям он познакомился с людьми, которые помогли ему подняться по карьерной лестнице, открыли новые горизонты.
Они вместе строили планы, делили мечты. Когда она решила открыть собственное переводческое агентство, он поддержал ее, хотя в глубине души сомневался в успехе. Но агентство расцвело, как цветущие каштаны на киевских улицах весной. На деньги от него они купили квартиру с видом на Днепр — просторную, светлую, в доме в стиле киевского ампира. Все изменилось в одно мгновение.
Апрель, три года назад. Екатерина вернулась домой бледная, с красными от слез глазами, едва переступив порог их квартиры. «У меня рак, Витя», — сказала она тихо, и эти слова ударили его, как гром среди ясного неба. Он был рядом, держал ее за руку на приемах у врачей, обещал, что все будет хорошо. Тогда это действительно шло от сердца, от искреннего желания защитить ее.
Но дни складывались в недели, недели — в месяцы. Больницы, капельницы, химиотерапия, потеря волос, постоянная тошнота. Ее некогда цветущее тело превратилось в хрупкую оболочку, а их общая жизнь — в бесконечный кошмар. От воспоминаний Виктора оторвал звонок в дверь. Он вздрогнул и посмотрел на часы. Восемь сорок три. Кого еще принесло в такую рань?
На пороге стояла Ирина — яркая, как экзотический цветок посреди серого утра. Тонкая талия, подчеркнутая облегающим платьем, пышные светлые волосы, большие голубые глаза, придающие ей сходство с куклой. В руках — два больших стакана кофе на вынос, купленных, наверное, в модной кофейне на Подоле. «Почему так долго не открывал?» — капризно спросила она, протягивая ему один из стаканов.
Виктор затащил ее в прихожую, быстро закрыв дверь. «Тише ты!» — прошипел он, стараясь не повышать голос. «Мою жену вчера привезли домой». Глаза Ирины расширились, потом она понимающе улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами. Она попыталась его поцеловать, но он отстранился, покачав головой. «Ну что ты?» — протянула она, не скрывая легкого раздражения. «Ты же сам сказал, что она умирает. Значит, и встать не сможет».
В ее голосе не было ни капли сочувствия — только деловитая констатация, холодная и расчетливая. Виктор почувствовал укол раздражения, но промолчал. Она уверенно прошла в гостиную, по-хозяйски поставила кофе на стол, где раньше стояли их с Екатериной фотографии — из поездок в Карпаты, Одессу, Львов. Теперь там были только книги да вазы с искусственными цветами — аллергия на настоящие появилась у Екатерины после первого курса химиотерапии.
Ирина прижалась к нему с жадностью молодой хищницы, почуявшей добычу. Ее духи — слишком сладкие, слишком тяжелые — перебивали запах больницы и лекарств, въевшийся в стены квартиры. Ее тело, горячее и упругое, вытесняло воспоминания о прежней Екатерине — той, что когда-то была сильной, полной жизни. Ирина потянула его за руку. «Пойдем на балкон», — шепнула она. «Там нас не услышат».
На балконе, глядя на утренний Киев, она прижалась губами к его уху. «Слушай, а нельзя ли как-то ускорить процесс?» — начала она тихо, почти невинно. «Врачи ведь сказали — две недели, а вдруг это месяц? Или два? Ты говорил, она оставляет тебе все». Виктор напрягся. «О чем ты?» — спросил он, хотя руки уже инстинктивно сжали ее талию.