Антонина взглянула на вошедшего в комнату Мишу и всплеснула руками. «Да что же это такое? Опять порвал рубашку и штаны! Бессовестный какой! Сколько можно, в конце концов! Вот же свалилось горе-горькое на мою голову!» Мальчик опустил голову, чтобы Баба Тони не заметила его подбитый глаз и расцарапанную щеку.
Но ее больше волновала одежда, висевшая на нем лохмотьями. «Ах ты, паразит! Паразит!» Мишка продолжала, она дергая его из стороны в сторону как тряпичную куклу. «Нет, сволоченок, допрыгаешься ты! Отдам я тебя в детский дом, а с меня хватит! Зачем я только согласилась взять тебя? Такую обузу на старости лет!» Мишка испуганно слушал угрозы Бабы Тони. Он совсем не хотел в детский дом. Но еще мальчик боялся, что кто-нибудь расскажет ей о том, что он опять подрался с соседским Алешей.
Тогда-то уж точно одной трепкой он не обойдется, и Баба Тони обязательно возьмет в руки хворостину, чтобы воспитывать его Мишку по старинке. Так она говорила каждый раз, когда лупила его за малейшую провинность. «Ну вот что мне с тобой делать?» — воскликнула Баба Тони, продолжая сверлить мальчика тяжелым взглядом. «Мать нагуляла, а я теперь расхлебывай!» Миша почувствовал, как тяжелый комок откуда-то из живота поднялся к горлу и перекрыло ему дыхание.
Сказать тоже он ничего не мог, и голова странно загудела. А потом комната поплыла куда-то. Откуда-то издали донесся до него потухающий крик Бабы Тони. «Мишка! Миша! Миша!» Но свет уже погас в его глазах. Когда Миша пришел в себя, понял, что лежит на кровати в своей комнате, а над ним склонилось доброе лицо Ольги Васильевны, местного фельдшера. «Ну что же ты, Мишаня, так напугал всех нас!» — сказала она.
Бабушка даже капли сердечные пила. «Прибежала ко мне бледная. Говорит, Мишке плохо. Рассказывай, что с тобой случилось?» Миша хотел приподняться, но она снова уложила его. «Нет, нет, не вставай. Лежи, пожалуйста. Так что, подрался с кем-нибудь?» «Да, с Лешкой Макаровым». «А зачем?» «Он меня приблудой обозвал. Сказал, что мамка меня нагуляла с каким-то цыганом, а значит, я тоже цыганенок. Ну, я ему и врезал». Баба Тоня, слышавшая весь разговор, только руками всплеснула. «Ах ты, стервец! Да как ты только посмела Лешу тронуть! Он такой мальчик хороший, не то что ты!» — правильно он сказал.