Дима вопил в коляске, наращивая без того накатывающуюся на молодую маму панику. «Ребенка успокой», — наконец сказал Гриша, и в его голосе слышалась боль. Так хрипло и натужно он произнес эти слова.
Аня вытащила раскрасневшегося от крика малыша и стала укачивать на руках. Отойдя от фонарей в тень, она приложила ребенка к груди, накрываясь платком, наблюдая, как парни, разместившись рядом с Гришей, о чем-то пытаются с ним говорить. Испуганная, она выполняла роль матери, пока ее муж корчился от боли на земле в ожидании помощи, а на лавочке, забытое мороженое, плакала на землю сладкими слезами.
Когда все же скорая приехала, они осмотрели Гришу и приняли решение везти его в больницу. «Я с вами!» бросилась к ним Аня, которую трясло от пережитого и того, что еще предстоит пережить. «Девушка, ну куда с ребенком?» остановила ее фельдшер, пока водитель открывала двери, а двое парней помогали поместить каталку внутрь.
«Домой идите, он вам потом позвонит, телефон же есть?» «Есть», кивнула Аня, крепко держась руками за коляску. «Гриша!», окликнула она его, заглядывая внутрь, но водитель отодвинул ее, захлопывая двери. «Что с ним?» «В больнице разберутся», — усаживалась девушка рядом с шофером.
«Мы вас домой проводим», — переглянулись парни. «Вдруг тот мужчина где-то неподалеку?» На глазах наворачивались слезы от беспомощности. Быть рядом с ним, держать за руку, поддерживать, говоря, что все будет хорошо, вот где она должна быть, и неизвестно, кто сейчас нуждается в ней больше, муж или ребенок.
Она заглянула в коляску, откуда на нее уставились два серых глаза, доставшиеся Диме от отца, ведь у Ани были зеленые. Машина тронулась, и Аня все стояла, смотря ей вслед. «Девушка!», — тронул осторожно ее плечо один из парней.
«Идемте». Аня кивнула и, развернув коляску, поспешила домой. Она только сейчас поняла, что даже не знает больницу, куда повезли мужа.
Так растерялась, что не спросила. «Успокойся», — говорила она сама с собой. «Все будет хорошо.
Должно быть». Но Гришина лицо и ноги, лежащие в неудобной позе, стояли перед глазами. «Он нужен мне любой.
Ничего не важно. Только он». «Кто это был?» — решил полюбопытствовать парень.
«Что?» Аня не сразу поняла, что обращаются к ней. «Мужчина, который ударил вашего мужа. Вы его знаете?» Аня кивнула, но витала в своих мыслях, и ребята решили, что вопросов достаточно.
«Спасибо. Мне сюда». Остановилась она около подъезда, открывая чипом домофон.
Парень придержал дверь, пока Аня не въехала туда с коляской, а потом вручил трость, которую нес все это время. «Точно все нормально?» — на всякий случай спросили они. «Спасибо вам большое».
Еще раз поблагодарила Аня и отправилась к себе. Нужно было срочно позвонить. Она набрала мужа несколько раз, но телефон так и не подняли.
Оставить ребенка, которого предстояло помыть, переодеть, она просто не могла. А потому занялась малышом, не переставая думать о том, как там Гриша. «Мама!» — чуть не крикнула она в трубку, когда Галина позвонила.
«Гриша в больнице!» «Что случилось?» — спокойно спросила мать, чтобы не напугать своей реакцией дочку, которая и без того звучала напуганно, пока сердце ухало в груди. «Это Глеб!» — рыдала в трубку Аня. «Он избил Гришу!» «Что?» — ахнула мать, уже не в силах сдержать эмоций.
«Подлец! Негодяй!» — костерила она бывшего зятя, на чем свет стоит. «Мамочка, не так страшно». Аня ходила из одного угла комнаты в другой, поглядывая на сына, лежащего в кроватке.
Он пытался встать и взяться за бортик, совсем как отец час назад. И у Ани вновь защемило сердце. «Ты дома?» «Да, меня проводили два каких-то парня.
Они и помогли их разнять. Я не знаю, куда увезла его скорая». «Успокойся!» — пыталась подействовать на нее издалека мать, понимая, что слова вряд ли помогут.
Она глянула на часы, понимая, что в ночь ехать не стоит. «Слушай, сейчас ты уложишь ребенка. Успокоишься, потому что молоко может перегореть.
Помни, ты сейчас принадлежишь не себе, а сыну в первую очередь, а потом думай о нем. Он маленький, нуждается в твоей защите. Завтра с утра мы с Лешкой будем у тебя.
Отца брать не стану, пусть присмотрит за хозяйством. И, сама понимаешь, не хочу лишний раз говорить ничего. Обойдется, может».
Она понимала, от чего Аня так страшна, какая существует вероятность. Пусть не говорили о том, но и без слов очевидно. «Я не знаю, как позвонить его матери».
«Утро вечера мудренее», — отозвалась Галина. «Сегодня не стоит им говорить. Ты и сама не знаешь новостей.
Как будет, что ясно, тогда. Он жив?» «Да, конечно. Дело в другом».
Она осеклась, дойдя до этой темы. «Понимаю, о чем ты», — отозвалась мать. «Все равно ничем не поможешь.
Я помолюсь, он все слышит и меня услышит, а ты спи». «Да как смогу!» «Придется. Будут новости, звони в любое время.
Все, до завтра. Собраться надо». И она положила трубку.
Гриша позвонил чуть позже, когда устроился в палате. Сказал, где именно, о себе ничего говорить не стал больше. «Я приеду, Гриша, завтра же приеду», — говорила она сбивчиво.
«С вами все хорошо?» «Да, за это не переживай, дома. Я так люблю тебя, Гриша, так люблю». Она чувствовала себя виноватой в произошедшем, в том, что он будто закрылся от нее.
«До завтра». И трубка замолчала. Она отняла от уха телефон и устала опустилась на пуф рядом с сыном.
«Давай спать, Димка», — обратилась к нему ласково. «Завтра поедем к папе». Взяла она руки и качала, пока малыш не засопел.
Они вновь расстались по нужде, и постель казалась такой холодной и чужой, как и стены, до недавнего времени бывшие домом. Если Глеб станет преследовать их, хорошим дело не кончится. Она пойдет в полицию.
Она заставит его оставить в покое ее семью. Раньше даже представить не могла, что он способен на такое. Ударить человека с ограниченными возможностями.
Но он сделал это. И, зарывшись в подушку, она выплакала то, что еще оставалось в груди. Мать приехала, как и обещала.
И Аня была благодарна ей и брату. «Я найду его и…» Но Леша не договорил, и его перебила мать. «Давай без угроз.
Не это сейчас важно». Они вошли в приемное отделение, как около полугода назад уже делали это. Только тогда Аня была виновницей по хорошему случаю.
Теперь же было иначе. «Давай, Димку, тут побудем. Ты первая войди».
Приняла бабушка-внука, и Аня толкнула нужную палату. Всего было четыре койки, три из которых были заняты. Аня кивнула пациентом и остановилась около мужа.
Гриша лежал на кровати, бледный и потерянный. «Привет», — поздоровалась Аня, улыбаясь. Она подошла к мужу, наклоняясь, чтобы поцеловать.
Он смотрел куда-то вбок отрешенным взглядом. «Я так переживала», — прислонилась она лбом к его лбу. «Гришенька…» Ее теплый голос разлился по комнате.
«Почему ты молчишь?» Он тяжело вздохнул и все же посмотрел ей в глаза, и она прочла во взгляде отчаяние. «Димка там с мамой», — решила она как-то резко изменить направление разговора. «Принесу?» «Постой».
Взял он жену за руку, и кожа отозвалась мурашками. «Боюсь, у меня плохие новости». «Здравствуйте», — вошел врач в палату.
«Как самочувствие?» — обратился он Грише. «Нормально». «Так, говорить сейчас о чем-либо рано, прогнозов нет, но приговоры я никому не выношу.
Анализы назначил, пока больше сказать нечего». Он подмигнул Ане и перешел к следующему пациенту. «Я никогда тебя не оставлю», — зашептала она горячо ему на ухо, прижимаясь.
«Мы все сможем. Однажды смогли и теперь справимся. Главное, не опускай руки, Гриша, слышишь?» Он гладил ее по волосам, и неясно, кто в этот момент кого успокаивал и подбадривал, но ее близость сейчас вызывала желание бороться за свое счастье и сделать невозможное.
«Почему ты меня не послушал?» — сжималось ее сердце от жалости. «Почему мы просто не ушли? Этого можно было избежать!» Только он бы поступил так и в следующий раз, когда унижают его семью. Никакой мужчина не сможет пройти мимо и не ответить.
«Я не мог иначе», — будто подслушал он ее слова, и Аня знала. Он говорит правду. С работой пришлось распрощаться.
Заказчик требовал четкого выполнения в срок и ждать мастера готов не был, а потому Ане пришлось регулировать все при помощи Юры. Он приехал, как только узнал новости, отдал готовое, забрал заработанное и вывез инструменты из мастерской, которую Гриша снимал. О случившемся Гриша говорить не хотел, хотя брат настаивал, чтобы написать заявление и найти Глеба.
Что это было? Благородство или глупость? Юра ответить не мог, как не мог и Гриша. Возможно, где-то в глубине души он хотел сам ответить обидчику, что называется по-мужски, по-простому. Привык с детства заступаться за себя и близких, не перекладывая на кого-то.
Юра лишь покачал головой, но решение принял и больше разговор не заводил. И снова реабилитация, за которую Гриша взялся с двойным упорством. Он не мог подвести семью, жену и сына.
Какая он надежда и опора, если не сможет ходить? Цель была далекой и, казалось бы, недостижимой, но он не сдавался. То мимолетное настроение, когда он оказался на земле под весом соперника и остался лежать там же, чувствуя, как тяжело пошевелить ногами, ввело в апатию. Он будто вернулся в тот роковой день, когда тяжелое дерево разделило его жизнь надвое, заставив сделать невозможное.
А потому не смог смотреть в глаза жене, борясь со своим внутренним демоном, призывающим сдаться. Слабости проходят, так и он собрался с духом и решил бороться. Свекровь смотрела на Аню с упреком, как только узнала, что именно произошло.
Он сам так решил, остудил ее пыл Юра. Говорил с ним, не лезь, мать, у них своя семья. Он мужчина, он защитник, не женщине защищать свою семью.
Юрка, а если… Не знаю, мать, для Гришки честь многое значит, он сильный, выкарабкается. Димка рос и радовал. Мать со свекровью сменяли друг друга по неделям, чтобы у Ани была возможность навещать мужа и справляться с делами.
Она чувствовала немое недовольство Лидии и вывела ту на разговор, после которого обе плакали и обнимались, понимая, что горе-то у них общее. Вернувшись обратно в деревню, Аня и Гриша поселились в домике неподалеку, который купили родители общими усилиями. Гриша ругался, говорил, что не может принять такой подарок, а Аня стояла растерянная, не зная, как ей благодарить за такое.
Маленький, кивала Галина, зато свой. Уютно ведете, заживете, мы рядом, если не родные, кто поможет? Гриша ходил с трудом, Аня смотрела, как переваливается с ноги на ногу муж и хотела помочь, только после пары таких попыток, когда он гневно посмотрел на нее, больше не поднимала глаз, стараясь не смотреть в его сторону и заниматься чем угодно. — Не надо, — чуть мягче сказал он, понимая, как неправ.
Его рука легла на хрупкое плечо, и Аня покрыла его ладонь своей. — Мы справимся, — повернулась к нему. Сдвинутые на переносице брови выдавали жалость.
Он вздохнул, понимая, что это лишь только слова. Как ни старался, на больше в этот раз был не способен. — Работать надо, — отвернулся и поковылял в мастерскую.
Заказов было много, за это стоило благодарить одну из сестер, семейные связи многое значат. Хохловы не оставляли друг друга в беде, помогая по мере возможности. Гриша все чаще закрывался у себя и выбирался из мастерской изрядно выпившим.
Аня поначалу не говорила родным, считая, что сами справятся, только подобные моменты повторялись. Она смотрела, как он медленно копает себе яму, из которой потом будет сложно выбраться. С некоторых пор Юрка звонил ей все чаще, он беспокоился о брате, и она не выдержала, расплакалась и рассказала, что творится за стенами их маленького рая.
— Ты не имеешь права его бросить, — как-то напрягся он. — Я не хочу этого, но не знаю, сколько смогу терпеть. — Понимаю, — вздохнул Юра.
— Поговорю, Ань. Через две недели все собрались на свадьбе. Юрка прощался со свободой.
Гриша ехать не хотел, но убедили, что он просто не может проигнорировать родного брата. — Вот эту рубашку надень и брюки, — суетилась Аня, наглаживая вещи. — Помнишь нашу свадьбу? Он посмотрел на нее как-то тепло и улыбнулся.