Теперь и Аня среди них. С одной лишь разницей. У нее есть родители.
Горечь поступила к горлу, и она почувствовала соднящую рану в груди, будто кто-то всадил туда острый нож. Правда, она точно знала его имя. Отвернувшись от дороги, она, обреченно опустив руки, взялась за свою ношу и пошла известной тропой.
Всего пара километров отделяла ее от родительского дома. Здесь она не была уже несколько месяцев, и вот, что называется, приехала на побывку. Только знала бы она, как дальше судьба сложится.
Подвернулась нога, и упала девушка на траву, да так и лежит. Сил нет встать. Перевернулась на спину, раскинула руки и в небо глядит.
Чистая, ясная. А вон вдалеке туча черным наливается, не как скоро дождь будет. Пахнет травой, и кузнечики завели стрекочущую песню, переговариваются о чем-то лишь им ведомом.
Закрыла глаза, вдохнула полной грудью. Боже, как же хочется жить. Рассмеялась, и смех превратился в рыдание, стенание.
Руками лицо закрыла и дала волю чувствам. Никого поблизости, даже машины редко ездят. Села, кругом огляделась и закричала, вкладывая всю силу в голос.
Как зверя раненый завыла, и если кто все же слышал, удивился тому. Почувствовала, как отпускают, как хочется мать родной увидеть и к отцу прижаться к Лешке. Этой она в город учится, а брат в деревне остался.
Где родился, там и пригодился, так сказать. Хороший парень, рукастый. Женат теперь, двух пацанов растит.
Построил домик неподалеку от отчего, за родителями всегда пригляд, и жена хорошая попалась. А вот Ане похвастаться нечем. Выходит, лживый у нее брак получился, неблагополучный.
Клялся Глеб про любовь с первого взгляда. Смотрел на Аню так, как никто не смотрел, пылинки сдувал. Неплохо жили, правда, Ане и сравнить ни с чем.
Квартирку сняли, обустроились, о своем жилье мечтали. Сессию сдали, пир устроили, друзей позвали, которые теперь одни на двоих. Верит Аня, так бы все и было, но туча черная, совсем как эта, которая все ближе и ближе подкрадывается, в жизнь мешалась.
А Аня глупая, на небо не смотрела, грозы не ждала, потому и на обочине осталась. Взялась снова за поклажу, идет. Вот и дом родной виден, только придется через всю улицу пройти, и сплетни сразу поползут.
Чего одна, чего не на машине. Аню-то? Немного удивилась баба Тося, прожигая взглядом чемоданы. Одна, что ли? — Глеб диссертацию пишет, — соврала Аня, улыбаясь через силу.
— Ученый! — надула губу соседка, кумекая чего-то себе в голове. — Значит, на автобусе? — Да, — кивнула Аня. — Так они ж сегодня не ходят, — вдруг вспомнила старушка.
Аня прикусила язык и быстро заморгала глазами. Дополнительный был, маленький такой. Дальше пошла она, понимая, что вранье не ее стихия.
— До свидания, баба Тося! — С богом, деточка! — перекрестила ее соседка. Приехала, выглянула подруга, жившая напротив. Окно настежь, жара стоит, только мухи надоедливые мешают.
Ветер теплый поднялся. Глянула Аня на небо. Скоро дождь настигнет.
Хорошо еще до дома успела. — Да вот! — пожала плечами, ставя чемоданы на землю. — На пару недель, может быть, больше.
Ее жизнь только что соскользнула с наезженной колеи, и она не знала, что будет делать дальше. Сама не знала, а что другим говорить тем более. — Привет, Анчик! — появился рядом в окне Егор.
Не удивилась Аня, хоть и не знала, что тот нынче к Люське захаживает. — Здравствуй! — Ты своего-то бросай, ко мне под крыло приходи! — улыбается, а у самого зуба переднего не хватает. — Приму! Когда-то бегал как привязанный Егор к Ане, а она посмеивалась, по-доброму, конечно, но парню надежды не давала.
Понимала, не здесь ее сердце. Дальше в полет просится на большую землю. Любит она деревню всей душой, а жить не хочет.
Только когда вырвалась, смогла в городе надышаться, а как обратно возвращалась, понимала, что не навсегда, так деревню еще больше любить стала. За то, что счастье тут конечное, а потому более ценное. И Егора воспринимала она не иначе, как друга, товарища, а он с поцелуями лез, да так ни одного и не получил, если не считать того в щеку против ее воли.
— Скройся уже! — оттолкнула Егора Люся, а сама смеется. Грудь в такт колыхается. Раздобрела подруга, совсем не одногодками они с Аней нынче кажутся.
Одна тонкая, как тростинка с большими глазами на худом лице, а другая полнотелая, пышногрудая, со вторым подбородком. Зато в работе по хозяйству такая больше ценится, да приласкать ей что. — Я ж, может, от любви страдаю! — продолжал петь Егор.
— Знаем мы, как страдаешь! — кивала Люся, забрасывая в рот горсть семечек. — Уйди уже, дай с подругой поговорить. Резкий ветер хлопнул створкой окна так, что стекло чуть не рассыпалось.
— Ах! — схватилась за сердце Люся, испуганно. Раскинул руки, поймала обе створки, порхающие бабочками. — Ты заходи потом, как с матерью наговоришься.
Расскажешь, где милый твой. Первые капли брызнули на лицо Ане, и она невольно заморгала. — Зайду! — кивнула, подхватила чемоданы и вошла в калитку.
Уверена была, что мать слышала, как она с соседкой болтает. Только не вышла, ждет объяснений. — И чего же ей такого сказать? Правду? — А если вернется Глеб? — одумается.
Только нужен ли ей такой муж? Не спеша поднялась по крыльцу, чувствуя новые брызги на коже. Тяжелое небо, свинцовое, оплакивать ее горе пришло. Только выплачется, облегчится и белым станет.
Жаль, что у человека не всегда так, что скорбь свою Ане в груди может годами носить, а нужна ли она там. С природы надо брать примеры. А я вот пирожки пеку, встретила мать усталой улыбкой.
— Проходи! — обняла дочку, поцеловала и задела. — Отец скоро с рыбалки вернется, свежую пожарим, как ты любишь. Села Аня на стул, смотрит, как мать хлопочет, ждет вопроса.
— Голодная поди с дороги! — оборачивается Галина. — Вот как раз первая партия подоспела. Поставила на стол противень, накрытый любовно платком, а под ним румяные пирожки жаром исходят.
— С рисами яйцом! — рассказывает мать. — А вот те, — тычет на духовку, — с капустой. — Не люблю с капустой! — качает головой Аня.
— Ну, когда она уже спросит, от чего томит ее? — Потом с яблоками еще делаю. Подошла ко второму столу женщина, беря в руки кусочек теста. — Ты пока перекуси, как отец вернется, за стол сядем.
— Лешке тоже позвони. Они знают, что ты приедешь, а по времени не договорились. Пусть через два часа приходят.
— Мам! — не выдержала Аня первая. — Почему не спрашиваешь, где Глеб? — Так ты ж моя дочка, Ань! — пожимает плечами, усмехаясь. — Если бы он приехал, а не ты, я б спросила.
А так чего в душу лезть? Может, поругались? Оно мне ни к чему. Сами поженились, сами помиритесь, без нашего. — Или случилось чего? Вдруг изменилась та в лице, повернувшись.
— С ним все нормально, — успокоила дочь. — Ладно, — кивнула Галина, вновь обращаясь к лицам к столу. — Он меня бросил, мама.
Внезапно зарыдала Аня, уткнувшись лицом в ладони. — Как собачонку, на дороге оставил и уехал. Замерла мать, кругляш из теста с ладони на стол соскользнул.