«Я пришла извиниться». «Тебе не за что. Подожди», — перебила его девушка, «дай сказать».
«Во-первых, мне стыдно за поведение Глеба. Я думала, что знаю его хорошо, но обманывалась. Он злой человек, плохой, и потому его слова ничего не значат».
Гриша усмехнулся. «Тогда зачем о них говорить?» Аня стушевалась, прокручивая в голове сказанные. Извинения вышло странные.
Она кивнула, соглашаясь с собеседником, и продолжила. «Во-вторых», — закусила губу и сделала большую паузу, не зная, как сказать, потом вздохнула. «Мне очень жаль, но я испортила твой подарок».
Она потупила глаза, не смотря на мужчину. «Он случайно упал и треснул». «Это всего лишь вещь», — ответил он почти сразу.
«Главное — здоровье. Остальное все можно исправить». Усмехнулся он как-то грустно.
Жаль, поздно осознал это. Их взгляды все же встретились, и Аня увидела столько грусти и боли в одном человеке. Он позволил принять слабину впервые, и, поддавшись порыву, она хотела обнять его и дернулась в сторону, но, вспомнив слова матери, резко остановилась.
Нелепость ситуации, в которую она поставила обоих, накалялась. Глаза бегали, и девушка заметно нервничала. «Что ты хотела сказать?» — задал ей вопрос Гриша.
Его голос был таким спокойным и ровным. «Не знаю», — заламывала Аня пальцем. «И все же.
Обнять?» — как-то пискнула она, мечтая провалиться на месте. «Зачем?» Она смотрела в сторону, чувствуя себя глупой маленькой девчонкой рядом с ним. «Нет».
Он не отчитывал. Он, словно учитель, вел ее вопросами по чувствам и эмоциям. «Обними», — внезапно предложил он.
«Вдруг что-то поймешь». Она недоверчиво посмотрела на него. «Думаю, мне лучше уйти».
«Почему? Ты же хотела для себя что-то прояснить. Я пойду». «Хорошо, но сделай тогда услугу для меня».
Остановил ее его голос около самой двери. «Просьба же та же. Обними».
«Зачем?» — теперь уже вопрос прозвучал из уст Анны. «Вдруг я что-то пойму». Аня колебалась, и Григорий видел это.
Мучить девчонку не хотелось. Она внесла солнце в его мир. Но не всегда же ему светить.
Понимал, не дурак, что не пара теперь многим. Но сама ходила. Чистая, воздушная.
Такой любоваться хочется. А теперь стоит, дрожит, как осинка на ветру. Верил, найдется та, что полюбит.
Может, ждать придется не один год. Да и выбор в деревне небольшой. Вон, кого не спросишь, все по интернету знакомятся.
Век нынче такой пошел. «Иди домой», — сказал ласково и в ту же секунду прижалось к нему. Чувствует щека его волосы.
Не выдержал. Обнял сам крепко, ведя ладонями по спине.
Несколько дней назад ее губы обожгли кожу, оставив на лице след. И с того момента он мечтал испытать это вновь. Приехали братья, говорят что-то, рассказывают, а он не с ними.
Он там, где соседская девчонка от благодарности поцеловала. Разливается в жар в груди от ее объятий. И вроде не пятнадцать, взрослый дядя, а как впервые, их хочется своей назвать, только права не имеет.
Могли бы коленки дрожать, обязательно бы дрожали. Вспомнил, кто теперь есть. Отрезвел, улыбка с лица сошла.
Отстранил немного девушку, но мягко. «Другой тебе нужен», — решил за нее. У Ани глаза огромные, а в них страх плещется.
Тепло от человека идет, добром веет, но останавливает что-то и сама не поймет чувств. «Никто не нужен», — качает головой. «Наигралась, сама буду.
Только время способно все расставить на свои места». Кивает Гриша согласно. Ничего, вся жизнь впереди.
С первым не повезло, такая одна не останется. В очередь выстраиваться будут. Только не он.
Чужое место занимать не станет. «Я пойду», — еле шепчет Аня. И в этот раз сбегает, а он сидит, покинутый среди бездушных кусков дерева, которое еще недавно, казалось, оживает в его руках.
Человеку нужен человек. Повесив голову, Гриша смотрит на свои руки, поворачивает их ладонями вверх.
Не это ли, что прервалась на середине, а потом вбок ушла? А про счастье где сказано? Или нет таких знаков? Врезались глубокие линии в кожу, пробороздали ладони, судьбу предрешили. Выскочила Аня из сарая, не успела двух шагов сделать, как на Юру наткнулась. Сидит на крыльце, курит.
Сизый дым в сумрак и вверх поднимается. Огонек от сигареты оранжевым кругом горит. Провожает взглядом девушку, которая еще больше скукожилась, и вдруг по ступенькам сбегает и вот уж рядом.
— Куда? — спросила испуганна девушка. — Калитку за тобой закрою, — смотрит прямо в глаза. Красивый, уверенный, высокий.
Футболка обтягивает широкую спину и красивое тело. — Обидел Гришка, что ли? — интересуется, следуя за ней. — Нет.
— быстро качает головой Аня, кутаясь в кофту, хоть на улице душно. — А чего выбежала, как с пожара? — Домой надо. — Может, пройдемся? — предлагает сосед, и Аня перестает понимать происходящее.
— До магазина и назад. — Нет. — О брате поговорить хочу, — достает последний козырь парень.
— Что между вами? Он заводит ее в угол, который не видно ни из одного окна, и старается говорить негромко. — Ничего. — Странное ничего, — усмехается.
— Но раз говоришь, поверю. — Кстати, помню тебя еще девчонкой. Сейчас расцвела, похорошела.
Его лицо оказывается как-то слишком близко, и Аня не нравится, потому она отступает назад. — Ну что ты? — притягивает ее к себе Юра, и непонятно, что больше отталкивает, сигаретный дым или сам парень. — Пусти! — чуть ли не кричит Аня, и он подчиняется.
— Да ничего плохого не хотел, — предупреждает ее. — Юрка! — зовет Гриша, явно услышавший голос Ани. — Иду! — окидывает он девушку взглядом и уходит, а она спешит домой.
Одно поняла Аня. Хоть братья на вид и одинаковые, а чувствует она к ним разное. Как прижалась к Грише, поняла, что не напрасно сердце затрепетало.
Глаза закрыла и наслаждалась близостью, впитывала его, чувствовала сильные руки, сжимающие лопатки. Наваждение какое-то, она его всего ничего знает, а кажется, что всю жизнь. Юра другой, от него лишь сбежать хотелось.
Вернулась домой, мать ничего не спрашивала. И со следующего дня жизнь потекла обычная, скучная, где завтрак, обед и ужин сменяли друг друга, а между ними дела по хозяйству. К Хохловым Аня ходить перестала, изредка бросая взгляды на соседский дом.
Она видела мать и отца, а вот Гриша так ни разу на глаза и не попался. Не заболел ли? Чувствуя беспокойство, она все чаще подходила к забору как бы ненароком и намеренно говорила громче, чтобы он услышал и показался. Но прошла неделя, а его так и не было видно.
— Схожу, — решилась она. — Так дома его нет, — спокойно ответила мать, нарезая морковь. — Уехал он.
Брат врача хорошего нашел, хочет его на ноги поставить. — Когда уехал? — смотрит дочь заплаканными от луга глазами. — Ну, когда? — припоминала мать.
— Вот дней пять где-то. Рано утром я кур кормила, слышала. — А чего мне не сказала? — скуксилась Аня.
— Разбудила бы. — И дальше чего? Аня плечами пожимает. — Завтра баба Тома в больницу едет.
Провожать пойдешь? — с вызовом спрашивает мать. — Я откуда знаю, что у вас творится. — Пришла и к себе.
Не хочешь говорить. Настаивать не буду, только и догадываться не стану. А потом столько дней вообще про него ни слова, будто и не было никакого Гриши.
Вот о Томе говорю, как собака на сене. То надо, то не надо. — Ты от лука плачешь или как? — всматривается в лицо Аня.
— От лука. — шмыгает-то носом, а у самой на душе кошки скребутся. Рада она, что надежда появилась.
Только до жути захотелось ей увидеть Гришу. Закончила. Отложила она вредный овощ и умылась.
— На улицу пойду. — Ну, выйди, — откусывает мать морковку и громко хрустит, смотря дочери вслед. Вытирает слезы Аня, а они не переставая катятся.
Только нет лука теперь. И сама не знает, чего ревет. Накатилось что-то.
Кажется, что больше Гришу не увидит. Нехорошо расстались. Осадок на душе.
А потом нужно Ане узнать обязательно, когда вернется. Слышит, соседи во дворе переговариваются. Сбежала по ступенькам, фартуком лицо вытерла и туда, где сетка.
— Здравствуйте, — машет она Гришиной матери из-за забора. — Привет, — в ответ машет-то. — Значит, Гриша в город поехал? — В Германию, — поправляет соседка, и Аня удивляется еще больше.
— Дай бог, чтоб все получилось. Там препараты, реабилитация. Юрка пока с ним будет.
— Надолго? — пытается не выдать грусти Аня, и мать задумывается. — Месяца на три не меньше. Не знаю.
По мне пусть сколько надо. Главное, чтоб на ноги встал. Сказала и заплакала.
Лицо в ладони прячет. — Ладно бы, если б я старуха. Он же такой молодой.
— Вы не старая, — не соглашается Аня. — Сердце разрывается, как вижу его. Богу молюсь.
Хороший он человек. — Я знаю. — чувствует Аня, как слезы снова хотят вытечь.
Дима говорит, что лучший врач поставит на ноги. Делилась она надеждами, а Ане хотелось остаться рядом с Гришей, поддерживать его, одушевлять. — Ему можно как-то позвонить? — интересуется.
— Я только Юре звоню, — врет мать, которую Гриша просил телефон не давать. Твердо решил, что ни к чему хорошему такое не приведет. Если чувства настоящие, время и расстояние не помеха.
А нет, забудет его быстро, так тому и быть. — Вы ему привет от меня передавайте, — говорит Аня, а у самой голос дрожит. — Ладно, — кивает мать и уходит.
Тщетно Аня искала Гришу в интернете, не было его там под таким именем и фамилией. То ли сменил, то ли никогда не состоял, а она об этом его и не спрашивала. Нашла Юру, но ничего писать не стала.
Не хочется через третьи руки, одно дело самому человеку, а другое так. Да и что бы она ему сказала? Пролистала профиль, а среди прочих фоток Гриша и… сердце забилось быстрее. Стоит на своих ногах, улыбается, братьев обнимает.
И как-то хорошо стало, когда вновь его увидела. Сама не поняла, для чего фото себе на телефон сохранила. И с тех пор дни потянулись долго.
Она ждала, когда вернется Гриша, но его не было. Интересовалась успехами, только соседка ничего толком не говорила. Опять же, сын запретил, но Аня о том не знала.
Клеша участковый так и не пришел. А значит, не стали заявление писать. Видно, отец руку приложил.
Пришла пора возвращаться в институт. И за две недели до сентября она с матерью поехала устраиваться в общежитие. Здесь она жила на первом курсе, придется и на последнем.
Когда надо, умаслили, и вот уже заносят вещи в комнату на троих. Вздохнула Аня, осмотрев свое новое жилище, но ко всему привыкаешь. Самое сложное видеть Глеба не потому, что чувства какие-то остались.
Боялась, что проходу давать не будет. Позвонить ему все же пришлось, а он не ответил, и уверенно же нарочно. И в который раз его с Гришей сравнивало, и воспоминания о нем улыбку вызвали.
Интересно, как он там, думает ли о ней. Решить вопрос с разводом помог свекр. Именно ему набрала Аня и обратилась за помощью.
Делить им было нечего. Ни детей, ни имущества, а потому документы оформили быстро. Во второй раз она вышла из ЗАГСа, но теперь уже чтобы разойтись по разным дорогам.
«Я не держу на тебя зла», сказала Аня, пожимая плечами, пока Глеб надменно смотрел на нее свысока. Даже рада, что так вышло. «С Колейкой этим теперь, что ли?», пытался задеть парень.
«Гриша его зовут», спокойно ответила Аня. «И он замечательный человек». «Раньше меня таким называла», хмыкнул Глеб.
«Не знал о твоей волчьей сущности. Век живи, век учись. Желаю тебе счастья».
«Себе пожелай». «Думаю, оно у меня уже есть», улыбнулась Аня и, развернувшись, пошла своей дорогой, пока бывший муж смотрел вслед. Аня шла счастливая.
Несмотря на то, что лето подошло к концу, ей казалось, что все только начинается. Она представляла, как обнимет Гришу, как скажет о том, что скучала, переживала. И при каждом звонке матери спрашивала, не вернулся ли сосед.
Но ответ один и тот же – нет. В институте теперь было немного иначе. Прежняя компания, с которой Аня проводила все время, вычеркнула ее, потому что Глеб вливался туда более гармонично и, как показала практика, друзья были именно его.
Он недолго тосковал, и вскоре рядом с ним снова обосновалась та самая Светка, которую Аня как-то увидела на фотографии. Женатый так и не смог оставить семью, обманывая себя и будущую жену. А она поняла, что так всю жизнь болтаться негоже.
Что ж, совет да любовь, как говорится. «Подобралась парочка, гусь да гагарочка», усмехалась Аня, вспоминая одну из поговорок матери. Сосредоточившись на учебе, Аня пыталась убить время, но мысли постоянно возвращали ее к Грише.
В общежитии познакомилась с девчонками, и одна предложила погадать на картах. «Да не верю я в это», – отмахнулась Аня. «И все ж», – прищурилась новая подруга Ани, протягивая колоду.
«Сними». Закатив глаза, Аня, под общий смех в одной из комнат, где собралось пятеро девчонок, выполнила просьбу. И перед ней веером расположились карты рисунком вверх.
«Был у тебя один парень, любила его, вот видишь», – указала она в червовую девятку. «Ну, в прошлом уже». «Так это все знают», – улыбнулась Аня, пожимая плечами.
«А вот будет», – уложила по правую сторону от дамы гадалка еще несколько карт. «Тут уже не парень, мужчина», – сделала вывод, рассматривая трифового короля. И Аня подобралась вся, вот не верит, а ей все равно хочется хорошее услышать.
«Дорога тебя скоро ждет, встреча долгожданная», – трактовала Аня символы, не зная, как для Ани важно это слышать. Девушка превратилась вся в слух, боясь, что словечко упустит. «Слезы лить будешь», – пиковая семерка улеглась рядом с остальными, и Аня невольно отпрянула, смотря на черные перевернутые сердца.
«Есть королик, признавайся», – подняла на Аню Аня свои темно-карие глаза, доставшиеся от бабушки. «Говорили, что у Ани цыганские корни, и это немного пугало, но девушкой она была приятной». «Не знаю даже», – грустно вздохнула Аня.
«И есть, и нет». «Как это?», – зашептались за спиной. И следующая карта легла поверх остальных.
«Казенный дом», – отчеканила Аня. «Из тюрьмы, что ли?», – поинтересовалась. «Нет», – качает Аня головой.
«Он очень хороший». «Так там разные сидят». «Твой будет», – внезапно сказала она, не сводя глаз с девушки.
«А слезы?», – спросила Аня. «Все плачут», – собрала она карты, и это означало, что больше ничего она Ане не скажет. «Ага, поверила, значит», – улыбается Лукава.
«Не знаю», – честно признается Аня, уступая другой девушке место. Она не могла усидеть на месте и спокойно слушать, что скажут остальным. Неинтересно, своя судьба вершится.
А потому выскользнула Аня из комнаты, и матери звонит. «Привет, как дела?», – спрашивает, а у самой вопрос на языке вертится. «Привет», – отзывается мать и не ждет того вопроса.
«Ну что, Гриша твой едет?», – говорит в трубку как-то весело. «Почему мой?», – вздыхает слова Аня, а у самой руки задрожали. Сердце забилось быстрее, мысли спутались.
«Наконец-то, наконец-то он возвращается!» Как же долго она этого ждала. Потеют ладони, телефон чуть из рук не выскальзывает, а она слушает. Давно так внимательно мать не слушала.
«Так ты только о нем и спрашиваешь. Раньше она с отцом первым делом интересовалась, а теперь только и разговоров, что о Хохловых. Да и они в субботу привезут вроде, тетя Лида говорит.
Буквально час назад с ней общались, так что новости последние». «В субботу», – повторит Аня, считая, что осталось три дня. «Так, понимаю, и тебя ждать?» «Не знаю», – стесняется Аня выдать радость.
«Не ехала к матери несколько недель, а тут сразу». «Не знает она», – усмехается мать. «Пешком пойдешь, даже если автобус сломается», – говорит, улыбаясь.
Автобус не сломался. Аня ехала на последнем пятничном, пропустив одну из пар, иначе было не успеть. Она смотрела в окно, прижимая к себе сумку и не знала, что будет говорить ему.
Много раз прокручивала в голове встречу, а теперь, когда она так близко, вся в смятении. Какой он? Изменился? Она поняла, как он необходим ей. А что, если для него расставание пришлось по-другому? Есть ли она ему теперь совсем не нужна? Мысли бежали впереди, и отчего-то не самые радужные.
Отец встретил на остановке почти в том же месте, где летом ее оставил Глеб. Обнял, поцеловал, и от него веяла домом, родным и близким. Проезжая мимо Хохловых, она ненароком посмотрела на окна.
Они были темные. Мать встретила радостно, как всегда. Как хорошо, что хоть что-то не меняется в жизни.
Ее поддержка для Ани остается одной из самых важных вещей. Ночью она не могла сомкнуть глаз. Та самая картина, подаренная Гришей, так и осталась висеть над изголовьем, напоминая о мастере.
Хотя о нем Аня напоминала буквально все. Дождавшись утра, она не находила себе места, не зная, в какое время произойдет встреча. Прихорошилась, подвела глаза, чтобы чувствовать себя увереннее, и спекла пирог, чтобы хоть чем-то себя занять.
Мать наблюдала за всем молча и с пониманием. Лида вышла, смотрит мать в окно, ближе к вечеру, завидев соседку. Не знает Аня, как себя вести.
Глядит, как около ворот мать Гриши места себе не находит. Вышла встречать, не сидится в доме. Стоит, в конец улицы всматривается, когда же уже машина покажется.