Матери помогут. А потом мы решили в город переехать. У Гриши с работой все так хорошо получается.
Ему теперь и портреты заказывают. Сестра группу создала, так у него очередь из желающих. Модно, говорят.
— Главное, чтоб деньги платили. — Платят! — смеется Аня. — Хорошо платят.
— Повезло! — качает Люська головой, немного завидуя. Кто ж мог подумать, что у них так все хорошо сложится. — А у тебя с Егором? — А! — машет рукой Люська.
— Опять запил. Выгнала. — Ладно, пора мне! — поднимается Аня.
— Ты ж только пришла. — Да, ненадолго. Проведать.
Мы с Гришей к Лешке собирались. — Угу, — кивает Люська, кумекая что-то в себе в голове. Вышла Аня на улицу.
Весна идет. Скоро и куртки снимут. Вон уже почки на деревьях набухают.
Торопится раскрыться. Стоит около неподалеку Гриша. Сам уже ходит.
С палочкой, конечно, но от помощи отказывается. И тепло сразу на душе у Ани. Налюбоваться на супруга будущего не может.
Пара месяцев прошло, прежде чем они на что-то решились. Он был таким нежным и заботливым, что Аня плакала. А он не мог понять, что сделал не так, и переживал.
А Аня в глаза к нему смотрит, неимоверно счастливая и хмельная от чувств, и он на нее налюбоваться не может. Поравнявшись, Аня взяла Гришу под руку, и медленно они пошли по улице, провожаемые взглядами Люськи, которая продолжала пить в одиночестве, и мамы Гали, перекрестившей детей в спины. Дай-то Бог, все будет хорошо.
Дай-то Бог. — Ты веришь в судьбу? — спросил однажды Гриша. Они сидели на лавочке, смотря на небо в звездах.
Лето сдало бразды правления осени, набирающие обороты, но в душе обоих все еще цвела весна. — Наверное, да. — уткнулась она носом в его шею, пока его рука нежно сжимала ее плечо.
Духовная близость, возникшая между ними, переросла в нечто особенное, и ей хотелось каждую минуту касаться этого человека. Год прошел с их первой встречей, а ничего не изменилось. Она испытывает тот же трепет и неимоверную потребность быть рядом.
— Я думаю, если бы не то дерево, которое упало на меня, все бы пошло иначе, — делится он мыслями. — Видишь, как все вышло? Я думал, жизнь моя закончена, а она нет, только в нужное русло вошла. И в голове Ани прокручиваются события назад.
Вот Глеб оставляет ее на дороге, она страдает в одиночестве дома, а потом он приезжает мириться, и кто знает, чем все закончится. — Не хочу думать об этом, — качает девушка головой. — Ой, толкается, — говорит она внезапно, и в голосе слышна улыбка.
Гриша торопится положить руку на уже большой живот, и Аня направляет ладонь к тому месту, где можно прощупать маленькую ножку. — Уже скоро мы увидим нашего Митю, — шепчет в ухо, и голос разносит мурашки по телу, а вместе с ними — радость. Ей и самой не терпится познакомиться с малышом, но, видя горящие глаза мужа, который не менее счастлив, она благодарит Бога за то, что с ней произошло.
— Не с ним. За такое спасибо не говорят. Он сделал невозможное.
Вернулся к жизни, а все потому, что человек сильный духом. А Аня поняла, что с Глебом было все иначе, будто не по-настоящему. Двое подростков, играющих в семью.
Теперь она чувствует себя на своем месте. Летом играли свадьбу, только теперь уже здесь, и Аня невольно сравнивала обе между собой. Пышное белое платье невесты сменилось кремовым просторным, чтобы положение так не бросалось в глаза.
Рассыпанные по плечам локоны и фата превратились в тугой пучок, обрамленный перламутровыми бусинами. Высокие белоснежные туфли на шпильке уступили место светлым лодочкам. Даже само выражение лица, казалось, изменилось.
Студенческое счастье сменялось тихим семейным уютом. Гриша не хотел праздника. Сидеть у всех на виду, целоваться после любого горько.
Ему приносило неимоверное удовольствие касаться ее губ, только вещь для него это была какой-то сакральной. Демонстрировать свои чувства не каждый хочет. Счастье любит тишину.
Но уступить пришлось под натиском матери, мечтавшей о свадьбе. Не каждый день сын женится. Федя предлагал в городе, говорил, сам все оплатит, только не надо этого ни Грише, ни Ане.
Лучше тут, со своими. А потому арендовали кафе, в котором все торжества и проходили. Наряду с родственниками приехали несколько друзей Гриши, одного из которых взяли свидетелем.
А вот со стороны невесты нарисовалась Люська. Вот уж на ком праздник держался. А под вечер ни свидетельницы, ни свидетеля найти не смогли.
Видно, решили продолжить где-то веселье вдвоем. Гуляла свадьба, танцевал народ. Даже Аня не смогла усидеть на месте.
А Гриша смотрел на нее, не веря до конца, что она теперь принадлежит только ему. — Танец, молодых! — объявила Тамада, и в воздухе повисло какое-то странное тягучее молчание. Аня обернулась на мужа и пошла к нему, собираясь сесть рядом, пока мать Гриши пыталась вылезти из этого стола, чтобы разрядить обстановку.
— Невеста, ну куда же вы? — не понимала Тамада. Аня, улыбаясь, подошла к Грише, пока свекровь шептала что-то на ухо ведущей. — Такая красивая! Такая нежная! — думалось ему, пока грудь распирала от чувств и выпитого.
Хотелось кружить ее на руках. Он много работал, чтобы добиться того, что есть сейчас, потому, облокотившись об стол, встал и подал руку жене. — Не надо! — в ужасе округлила она глаза, видя, на что он готов ради нее.
— Ты же хочешь этого? — спросил ласково. — Не надо! — качала она головой, а в глазах наливались слезы благодарности. Этот мужчина способен ради нее на сумасшедшие поступки.
— Идем. Это наш день! — усмехнулся он. — Я хочу танцевать со своей женой! От его слов внутри все покрылось мурашками, и слезы ринулись наружу.
Аня быстро стерла их с лица и встала, понимая, что он настроен серьезно. И пока десятки глаз с удивлением смотрели, как молодые, взявшись за руки, медленно выходят на середину, Аня чувствовала по напряжению его кисти, как тяжело дается ему каждый шаг. Гриша смотрел на палку, зажатую в правой руке, раздумывая, не откинуть ли ее.
Ему хотелось сжать свою жену в объятиях и кружить по залу, не замечая остальных, словно их и не существовало. Но он не мог этого сделать. Аня вздрогнула, услышав, как деревянная трость грохнулась на кафель, и в ту же секунду уверенная рука легла на талию, а вторая нежно держала ладонь.
Мелодия, заполнившая зал, добралась до ушей, но в сознании Гриши так и не ворвались слова, потому что он был полностью сосредоточен на том, что делает. Лида, приложив испуганно руку ко рту, наблюдала, как медленно топчутся на месте ее сын и невестка. Галина сложила руки, будто в молитве, остальные гости смотрели с удивлением.
Аня старалась уловить в любом движении боль, но Гриша пытался улыбаться, широко раздувая ноздри. Для многих, кстати, сделать несколько движений — это просто, а ему приходилось делать неимоверные усилия. Вот уже пошел на третий круг, как вдруг нога будто надломилась, и он почти упал, вовремя подхваченный Аней.
Она понимала, что такое могло произойти в любой момент, а потому ждала в напряжении, понимая, что расслабиться сможет только тогда, когда Гриша сядет. Подскочивший Юра помог брату добраться до стола и усадил на стул. — Ты как? — потрепал он его по плечу, и тот кивнул.
Повернувшись к гостям, Юра увидел, что все взгляды прикованы к столу молодых. — Чего не пьем? — весело спросил он, пытаясь снять напряжение и отвести внимание от брата. — Костян, давай, чего сидишь? И гости повернулись к столам, зал вновь загудел.
Гриша заглядывала в глаза Ане. — Все хорошо, правда? — провел он рукой по ее лицу. — Я так люблю тебя.
Прижалась она к нему. — Мы тебя очень любим, — поправила она себя. — У тебя ничего не болит? — спросила испуганно.
— Пустяки! — отмахнулся он, испытывая жгучую боль. В этот вечер молодых решено было оставить одних в доме, а потому родители Ани ушли ночевать к сыну. Грише было неудобно, но Аня так горячо убеждала, что эту ночь они должны провести наедине, что ему пришлось согласиться.
В его доме сегодня было слишком многолюдно. Родители, братья, сестры с семьями. Даже Юрка приехал не один.
— Ну, вот теперь ты в моей комнате, — сказала Аня загадочно, приглашая его к себе. Она сразу закрыла шторы, чтобы они могли чувствовать себя комфортнее. — Почему ты ее не сняла? — кивнул Гриша на треснувшую картину над кроватью.
— В ней слишком много тебя. Я не могу, — призналась Аня. — Помоги с платьем.
Повернулась она к нему, подставляя замок. Он потянул собачку, обнажая загорелую девичью спину, притянул к себе и, обняв, закрыл глаза. — Ты чего? — немного испугалась Аня.
Я нырял глубоко за жемчужиной, затаив дыхание. Она лежала на самом дне глубокого моря. И вот я держу ее в руках.
И, наконец, могу выдохнуть с облегчением и дышать полной грудью. Она хмыкнула и тут же расплакалась, не в силах сдерживать ту усталость и чувство, что накопились в ней за день. — Береги малыша, моя радость! — шептал он ласково, покрывая лицо поцелуями.
На следующий день перекочевали молодые на постоянное место жительства, к свекру со свекровью, и стали притираться друг к другу. Одно для себя Аня уяснила точно — мужу и жене нужно жить отдельно. Конечно, ее никто не обижал, но чувствовала она себя неуютно, и было с чем сравнивать.
Там, в городе, быт был другим, она сама отвечала за все, а здесь даже не знала, что делать. — Что такое? — заметил Гриша, и Аня призналась. — Сам понимаю, — вздохнул он, — надо дом строить.
И стыдно признаться, все, что было заработано, ушло на Германию. Не только его, Федя много помогал, и с ним хотел Гриша рассчитаться. Заработка от картин хватила на свадьбу и часть долга, который старший брат не хотел брать, но, зная характер Гриши, пришлось.
Пусть говорят, что деньги — зло, только без них никуда. Заработает, руки кровь разобьет, а у семьи всего в достатке будет. — Все хорошо, Гриша, — пытается успокоить его жена, сама поняла, что время сейчас такое, зачем еще больше душу травить, когда только-только жить вместе начинают.
Ругает себя, чего потерпеть не могла, только слово «не воробей» вылетело. И матери своей сказала, а она в ответ, — Вот нынче молодежь пошла, все сразу подавай, к комфорту привыкли. Мы пять лет со свекровью жили, пока в свой дом не перебрались.
Тяжело было, помню. В шесть встану и к плите. Огромную кастрюлю на печку поставишь, так печи еще растопить надо, дров натаскать.
Варишь борщ на всю семью, а там четверо мужиков и мы со свекровью. Братья Коли тогда неженатые были, младшие, да плюс отец. И всех накорми, а у меня живот вот такой.
Показывает на себе и смеется. Это сейчас воспоминания такие. А тогда горько мне было, и плакала, и о своем угле мечтала.
А для того работать надо было, вот и работали. Строились понемногу, не было сразу на все. Вот получит отец зарплату, на шабашках, где заработает, сразу за кирпичами едем, цемент покупаем.
И знаешь, как радостно было? Понемногу, потихоньку, и дом построили. Откуда ж тут всему взяться сразу? Чай не миллионеры. Вздохнула Аня, сама себе избалованной кажется, будто и не в этой семье выросла.
Ты потерпи немного, подбадривает мать. У нас кое-что с отцом есть, со сватами поговорим. Глядишь, что придумаем.
Мама! Чуть не плачет Аня со стыда. Да я не за тем. И хочется ей сквозь землю провалиться, чтобы не было этого разговора.
Так если не близким пожалиться, то кому? Улыбается Галина, обнимая дочку. Понимаю, все понимаю. Будет тебе уж, не реви.
Вскоре пришла пора в город ехать. Наблюдалась Аня в женской консультации. Роддом уже выбрала, врача хорошего нашли.
Считанные дни до срока оставались, а малыш не торопился. Казалось, Гриша даже волнуется больше будущей матери. На каждый ее вздох торопится, интересуется, что не так.
А Аня смотрит на немного испуганного мужа и улыбается. Такой заботой окружил, таким трепетом. И становится порой страшно.
Не может быть так хорошо. Ой! Схватилась накануне выезда Аня за живот, чувствуя, как становится тепло в кресле от влаги. Кажется, началось.
За окном ложились сумерки. Местами за городом асфальт был весь покрыт льдом. Поздняя осень.
Гриша переглянулся с матерью. Отец не сможет отвезти, плохо ночью видит. Он сам боялся садиться за руль, тем более с беременной женой.
Слишком большая ответственность. Вдруг ноги подведут в самый важный момент. А потому позвонил Лёше.
Пятнадцати минут не прошло, как брат был у их дома, и они загрузились в машину. Аня с Гришей разместились позади, а Лёша с матерью впереди. И машина помчала.
«Тебе очень больно?» Тихо спрашивал муж. А она, сжимая его руку, которая сейчас была ей просто необходима, потому что начал накатывать страх. «Лёш, ты сильно не разгоняйся!» Вжалась мать в кресло, всматриваясь в темноту.
«Есть время, да, Ань?» «Не знаю…» Пучила она глаза, пытаясь дышать, как учили. Начинала накатывать боль и паника. «Успеем!» Ответила за нее мать, испытывая внутреннее волнение.
Не так давно сама на ее месте была. А теперь вот дочку в роддом везет. Быстрая жизнь, мимолетная.
Отчетливо помнит, как держала их на руках. Теперь пришло время детей, растить новое поколение. Она обернулась назад, глянуть, как там дочка, и снова обратилась к дороге.
Хватило мимолетного взгляда, чтобы понять, как эти двое любят друг друга, с какой нежностью зять смотрит на жену, хоть убей, не видела она такого у Глеба. Машину занесло вбок так, что пассажиров сжало вправо, и Галина стукнулась головой о дверь, но Лёша тут же выровнял транспорт. — Остановить? — спросил испуганно у матери.
— Нормально, — отозвалась она, потирая голову. — Осторожней едь! — сдвинула она брови, представляя, чем могло бы все закончиться, не будь сын хорошим водителем. Они вошли в приемное отделение все вчетвером.
Аню сразу же забрали наверх, а Гриша неотступно был рядом. Упросили, убедили, и роженица никак не хотела отпускать его руку. После КТГ решили.
— Кесарева придется делать, — оповестил его врач. — Гипоксия. — Это очень серьезно.
Тут ждите, — указал он Грише на скамейку между дверьми. Потом все скажут. Гриша смотрел на дверь, не отводя глаз.
Казалось, время остановилось, как и его сердце затаилось в груди в ожидании известий. Он прислушивался к звукам, боясь услышать боль в криках Ани, хотя разумом понимал, что ее не избежать. Затем сюда и приехали, но было тихо.
А потом показалась медсестра с чем-то в руках. — Папаша? — улыбнувшись, спросила она. Гриша сразу и не понял, что девица протягивает ему краснолицое чудо.
— Телефон есть? Давай сфотографирую. — усмехнулась она, отдавая на какое-то мгновение кулек. Гриша боялся встать, смотря во все глаза на сморщенное лицо нового человека, которому было от силы несколько минут.
— Все, — положила она на скамейку гаджет. — Сын, кстати! — будто спохватилась девушка, а Гриша ответил. — Спасибо.
Она умело приняла ребенка и унесла его в соседнюю палату. Гриша сидел и смотрел вслед медсестре, до конца не понимая, что произошло. Только что он держал на руках своего сына.
— Спасибо! — произнес он вновь, благодаря на этот раз Бога, который не забыл о нем, даруя одно чудо за другим. Возможность ходить, любовь прекрасной женщины и ребенка. Пожалуй, одно из самых небывалых чудес на Земле — рождение новой жизни.
Всего лишь одна клетка способна превратиться в человека. Он закрыл глаза и опустил голову, ощущая, как внутри разливается счастье. Оно наполняло его, разбегалось по венам, достигая даже самых удаленных уголков, пока не проявилось в виде одинокой слезинки, выступившей в уголке глаза.
И если бы в этот момент рядом была бы Аня, он не смог сдержаться. — Ты домой иди! — появилась вторая медсестра. К роженице все равно не пустят.
Потом сама позвонит, как в себя придет. — Как она? — спрашивал Гриша и словами, и глазами. — Отойдет! — кивнула женщина и убежала.
Уходить не хотелось, но у правила есть правило. Гриша спустился вниз, и мать свободно выдохнула, услышав новости о дочке и о внуке. — На тебя похож! — рассматривала она фото, не переставая улыбаться.
— Мам, да они все друг на друга похожи! — рассмеялся Лешка. — Поздравляю! — пожал он руку новоиспеченному отцу. — Ничего вы, мужчины, не понимаете! Но, посмотрев на Гришу, передумала.
— Не все. — Поздравляю с сыном! — горячо обняла она зятя. Он был абсолютной противоположностью первого.
С Глебом Галина держалась на расстоянии, будто он был из другого теста, а этот в доску свой. — Отцу позвоню! — ушел вперед Леша. — Я никогда его не обижу! — смотрел парень прямо в глаза тещи.
— Знаю, Гриша, знаю! — кивнула она. Ну вот и еще одна пристроена. Несколько лет назад сердце не было на месте, кочеряжилось, а теперь будто успокоилось.
— Вижу, что любишь. — так заметно. В том нет стыда любить свою жену.
А теперь позвони родителям, раздели с ними нашу радость. Аня помнит сквозь туман, как к ней прикладывали ребенка. Спинальная анестезия до конца не подействовала, пришлось прибегать к другой, а потому ее сознание выныривало в реальность и уносилось на кислотном поезде по красочным локациям.
Когда она пришла в себя, оказалась в реанимации, из которой ее довольно быстро перевели в общую палату. Но никогда не забудет, как впервые взяла на руки малыша, испытывая необъяснимые чувства, как приложила его к груди, слушая, как маленький нос пуговкой шумно втягивает воздух. Она теперь мать навсегда.
И это еще одно, что связывает их с Гришей. Когда вышли из роддома, даже не думала, что приедут встречать на трех машинах. Удивленная и обрадованная, она принимала поздравления и цветы, пока муж влюбленными глазами смотрел на нее и малыша.
А когда они перешагнули порог дома, Гриша шепнул, «Наконец, вы рядом со мной», и она осознала, как скучала. Ребенок был неспокойным, постоянно плакал, кричал, и Аня понимала, что без помощи свекрови и матери было бы нелегко. Никто не говорит «невозможно», все справлялись, но самое тяжелое время они были рядом, и Ане уже не хотелось сбежать подальше.
С благодарностью принимая помощь, она училась быть хорошей матерью. Гриша работал много, но все свободное время проводил с семьей, а спустя полгода ему пришел большой заказ. «Надо ехать в город», — принял он решение.
«Строится новая церковь, работы много, но и обещали хорошую оплату. В церкви? Спонсоры хорошие, деньги есть. Если хочешь, можешь остаться здесь», — сказал он, мечтая, чтобы она не согласилась.