«Возьмите деньги», — протянула она ему купюру. Пожилой мужчина смущенно передал ее кондуктору. «Спасибо, доченька, спасибо тебе, добрая душа.
Я сегодня совсем рассеянный. Беда у меня случилась, родная, большая беда. Ехать очень нужно, иначе бы я не принял помощи.
Верну тебе, обещаю». Пока он расплачивался, мужчина поднялся, и кто-то тут же занял его место. «Идемте», — сказала Света и усадила его на свое место у окна.
Сама осталась стоять рядом со своей сумкой. «Оно тебе надо?» — спросил кондуктор, глядя на Свету с явной неприязнью. Ему явно хотелось выгнать этого старика из автобуса.
Света посмотрела на него долгим, пронзительным взглядом, и он поспешно отвел глаза. Через минуту кондуктор вышел. Посадка завершилась, свободных мест не осталось.
Как обычно, набрали лишних пассажиров, которым пришлось ехать стоя. За окнами мелькал украинский город с яркими вывесками и огнями. Даже днем машины ехали с включенными фарами, потому что небо было темным, мрачным, беспросветным.
Автобус покачивался, Света держалась за поручень, смирившись со своей участью. Впереди ждало около двух часов пути. Она знала, что как только кто-то выйдет на ближайших остановках, она сможет сесть и ехать с комфортом.
Так и вышло. Сосед пожилого мужчины освободил место, и Света тут же его заняла. «Ты, дочка, далеко едешь?» — спросил он, немного отогревшись.
«Я в Запрудное, там мой дом, а вы?» — ответила она. «А я до конечной, мне в город надо, там у меня беда, нужно ехать», — сказал он. Света постеснялась расспрашивать о подробностях.
«А ты, дочка, к родным едешь?» — продолжил старик. «У меня никого нет. Я девять месяцев провела в колонии, меня отпустили. Мать умерла от рака, пока я сидела, и теперь я останусь совсем одна». Света выговорилась, и ей стало легче, будто часть тяжелой ноши упала с плеч. Ей было любопытно, как отреагирует старик — вдруг перестанет говорить с ней или отсядет при первой возможности.
«Да ты не переживай, всякое в жизни бывает. У нас в Украине настоящих преступников редко сажают, а вот тех, кто попал в беду, — для виду. Я знаю, брат мой сидел, Игорек, целых шесть лет».
«Умер он уже, давно это было», — добавил он тихо. «Ты не бойся, ты молодая, сидела недолго, все у тебя наладится. А то, что мама умерла, конечно, жалко.
Но родители уходят, так заведено. Жаль, что рано, это всегда не вовремя. Поплачь, а потом живи дальше, впереди целая жизнь, дорогая. Ты человек хороший, добрый, жизнь отблагодарит тебя за твое тепло, так всегда бывает.
Что отдаешь, то и получаешь. Сегодня ты мне помогла, а завтра кто-то поддержит тебя. Увидишь». Света чуть не расплакалась прямо в автобусе.
Она улыбнулась и смахнула незваную слезу. Мужчина заметил это, широко улыбнулся в ответ и отвернулся к окну. Дальше они ехали молча.
За окном мелькали редкие лесопосадки, деревья и бескрайние украинские поля. Дорога к дому казалась унылой и печальной. Свете предстояло увидеть пустой дом и понять, что он уже никогда не будет таким, как раньше.
Увидеть могилу матери и осознать, что больше не услышит ее голоса, не увидит ее улыбки. А потом искать работу. Возьмут ли ее хоть на ферму, или придется покинуть село и искать заработок где-то еще?
Истомины всегда были порядочной, интеллигентной семьей в своем украинском селе. Мама Светы, Ирина Васильевна, рано овдовела. Света почти не помнила отца.